Читать книгу - "Лунные бабочки - Александр Экштейн"

Покойный «плейбой» Саша Кракол по кличке Крокодил, до Глории Ренатовны Выщух и до ныне покойной Софьи Андреевны Сычевой, жил одно время с нигерийкой, московской студенткой, много лет назад приезжавшей на летнее время в Таганрог вместе со своей подругой, студенткой журфака МГУ, будущей мамой Тани Литвиновой. Саша Кракол не мог оставить без своей любви чудом залетевшую в город нигерийскую красавицу. А когда она забеременела, он расписался с ней в загсе и дал дочери свою фамилию. Правда, затем он влюбился в китаянку и бросил нигерийку, но все это в далеком прошлом. А в настоящем перед Славой Савоевым сидела африканка с европейскими чертами лица и спрашивала у него:

— Слава, тебя уже выгнали из уголовного розыска или это произойдет через несколько часов?

— А что случилось? — вдруг заволновался Слава. — Ты про что?

— Она у нас колдунья, провидица, ведьма-вуду, — с любовью посмотрела на подругу Таня Литвинова. — Ты лучше не ссорься с ней, а еще лучше женись.

При этих словах Слава заглянул в голубые глаза Любочки, вздрогнул и тихо произнес:

— Ну что, принцесса, замуж за меня пойдешь?

9

В 12.50 Ивану Максимовичу Савоеву было предложено написать рапорт об увольнении из органов внутренних дел по собственному желанию, а комиссаром Кияшко здесь же, в Управлении внутренних дел, был подписан приказ об увольнении из уголовного розыска старшего оперуполномоченного капитана Савоева Вячеслава Ивановича за профнепригодность и возбуждении против него расследования по факту превышения служебных полномочий, повлекшего за собой легкие телесные повреждения и нравственную травму у гражданина России Дыховичного Иллариона Кузьмича. Кроме того, Иван Максимович был обвинен в ношении табельного оружия вне служебной деятельности, хотя все, включая самого Кияшко, знали, что служебная деятельность участкового равна 24 часам в сутки…

Когда Слава Савоев, придерживая Любу Кракол за узкую, воистину аристократическую «эбонитовую» ладошку, помогал ей сесть в салон «жигуленка», возле них притормозила миниатюрная «Ока», и вышедший из нее Николай Стромов печально сообщил Славе, что семья Савоевых с этого момента не имеет к органам правопорядка никакого отношения и что Славе некоторое время лучше избегать встречи с Иваном Максимовичем.

Пока Слава переваривал неожиданное сообщение, к ним широким спортивным шагом подошла Таня Литвинова и спросила:

— Слава, вы сейчас на смотрины или сразу в загс?

— Мы сразу в эмиграцию, — объяснила подруге Любочка, выставив из салона на асфальт одну ногу. — Уже начались политические преследования нашей контрастной любви.

10

— Значит, так, Стромов, — задумчиво произнес Слава Савоев. — Ты меня не видел, а я тебя тем более.

— Хорошо, не видел, — покивал головой Николай. — А дальше что?

— Надо позвонить Игорю и Степану в Москву. — Слава потихоньку стал успокаиваться. — А там посмотрим.

— Ну… Слава, — сразу же огорчился Степа Басенок, которого Слава разыскал по одному из телефонов МУРа. — Даже не знаю, что сказать.

— Я понимаю, Степан, — согласился с начальником группы Слава Савоев. — Такие вот дела.

— Ладно, — продолжал Басенок, — езжай в Ростов, выходи на этого чудо-доктора, ищи пропавших девушек. Никому ничего не сообщай, Самсонову на глаза не попадайся, я ему сам позвоню и скажу, что ты внедрился в ОПГ. А там — как выведет кривая, то ли грудь в крестах, то ли меня тоже выгонят.

— Понятно, — обрадовался Слава. — А вы в Москве, наверное, из казино и ресторанов не вылезаете?

— Почти угадал, — хмыкнул Степа. — Скорее бы отпуск кончался, надоел мне этот МУР…

— Что? — спросил Николай Стромов у выходящего из переговорного пункта Славы. — Жить будешь?

— Значит, так. — Слава показал Стромову на его шавкообразную «Оку», приткнувшуюся за его дворняжистым «жигуленком». — Садись на свой велосипед и езжай на службу. Если Самсонов спросит, скажешь, не видел меня, более того, даже не догадываешься, где я могу быть. Пропал, мол, Славка Савоев, сгинул, как донской казак в джунглях Нью-Йорка.

— Артист, — покачал головой Стромов, садясь в «Оку». — Пистолет дать? Пока не задокументировал. Сегодня утром изъял на месте убийства. Карася-старшего на Северном завалили.

— Карася завалили? — удивился Слава. — Надо же такому случиться, лучше бы младшего завалили. А пистолет задокументируй и сдай, салага. Видишь, — он ткнул себя пальцем в грудь, — даже такого зубра, как я, съели.

11

Слава Савоев решил ехать в Ростов-на-Дону незамедлительно, не дожидаясь обрушивания на свою голову добавочных неприятностей. Он похлопал себя по карманам пиджака и убедился, что удостоверение на месте, «ПМ» в плечевой кобуре, а пять тысяч рублей, сунутых ему два дня назад в карман матерью, были еще целехоньки. Он сел в автомобиль, доверенность на вождение тоже была на месте. «Ну и ладно, — подумал Слава, трогаясь с места. — В Ростов, в Ростов, в Ростов!»

Слава не знал, что в Таганрог, кроме МВД и ФСБ, прибыла и группа «Синицы» ФСО России. Эта группа осуществляла проверку местности, которую должен был посетить глава России, на «предмет аномально-непредсказуемых ситуаций». Лунный феномен странного проявления активности не прошел мимо внимания «Синиц», как и не прошел мимо внимания астрономов и подразделений, аналогичных «Синицам», в других странах мира. Оптическая, сложно-составная система фантомно-спекторного, пространственно-объемного фиксирования космической разведки ГРУ предоставила «Синицам» детальные снимки лунного феномена. На них отчетливо высвечивалась «возможная тенденция предполагаемого десантирования». «Тенденцией» были названы едва заметные светящиеся росчерки от Луны к Земле. Аналитическое формирование ФСБ «Соты», изучив эти снимки, выдало уклончивую формулировку: «Если предположить, что лучевое направление в сторону Земли, возникшее во время наблюдаемого лунного феномена, имеет искусственное происхождение заинтересованного действия, то территорию России необходимо проверить нейроизотопной аппаратурой «Литургия» в районе акватории Азовского моря, Москвы и Чувашии. Это в России. Что же касается глобальной информации, она остается в распоряжении ФСБ и президента».

Слава резко затормозил и даже потянул на себя баранку, увидев на шоссе трехметровый огненный треугольник, в центре которого сидел и улыбался голый младенец с большими янтарными глазами. Слава пулей выскочил из салона и бросился к ребенку, но так и застыл в рывке. Вокруг него была гулкая и странная тишина, словно этот участок шоссе, вместе с ним и «жигуленком», кто-то вычленил из жизни и осторожно поместил под стекло в гулком безмирье.

— Агуу, ва, — улыбался черноглазый малыш, — уу-ууу, ва, агуу.

Полыхающий огнем треугольник приподнялся вместе с младенцем, повернулся к Славе острием и стремительно вонзился в грудную клетку, растворяясь в ней.

— Черт, — с недоумением огляделся Слава Савоев. — Что мне померещилось?