Читать книгу - "Зона поражения - Леонид Смирнов"

— Катись колбаской!

Утром, едва Платон продрал глаза, его ожидал сюрприз. Из корабельной переборки прямо над его койкой выпирало женское тело. Торс, как у Венеры Милосской, головка, позаимствованная из «Эротической коллекции Видала», руки и ноги тоже отменные. Совсем живая женщина — все на месте: волоски, жилки, пупырышки на коже, веснушки. С переборкой она соединялась спиной и свободно могла двигать конечностями.

У Платона отвисла челюсть. Он лежал, вцепившись в одеяло, будто его собирались изнасиловать. Обнаружив, что постоялец не спит, «Оболтус» заговорил. На сей раз корабельный мозг разговаривал устами мадам, и голос его был восхитителен.

— Доброе утро, любимый! Ты знаешь, этой ночью я приняла важнейшее решение. Я поменяла пол. Теперь меня зовут Нинель…— Мадам потупила взор. Глаза васильковые, ресницами можно подметать пол. — Ты прекрасен. Я так хочу обнять тебя. Но не решаюсь. Разреши мне поцеловать тебя, любимый…

Она смотрела на него влажными глазами, призывно терла ножкой о ножку и тянула к нему свои прекрасные руки, словно моля о милосердии.

Платону хотелось закричать: «Оставь меня в покое! Убирайся отсюда! Я не стану сожительствовать с машиной!», но он понимал, что действовать нужно тоньше. Ведь при желании корабль может замуровать его в каюте и залюбить до смерти. Платон сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и спокойно проговорил:

— Не торопи меня. Я еще слишком плохо тебя знаю. Чувство должно созреть. Поспешность может все погубить… Нинель не могла с ним не согласиться.

— Ты так умен, мой любимый! Я преклоняюсь перед тобой…

Она попыталась стать на колени, но стена не пустила. «А что будет, если „Оболтус" сможет породить совершенно автономную бабель? — с содроганием подумал археолог. — Или она будет всюду таскаться за мной, волоча по полу безразмерную розовую пуповину… Бр-р-р!!!»

Когда Платон решил отлить, он долго озирался по сторонам, выискивая в стенах и потолке туалета женские глаза или уши. Нинель была деликатна. Но едва он забрался в тесную душевую кабинку, снял пижаму и пустил воду, Нинель не сдержалась. Ее руки — одни только руки — моментально вылезли из стен и принялись нежно намыливать ему спину.

Ее плавные движения были полны эротизма, и Рассольников против воли возбудился. Нинель пришла в неистовство — стены кабинки завибрировали. Она хотела прямо сейчас, немедленно материализоваться под струями горячей воды и обрушить море ласк на любимого. Археологу пришлось бежать из душа в каюту, не домывшись. Видел бы кто его белые от ужаса глаза!..

Платон почувствовал себя совершенно беспомощным. Он был окружен со всех сторон. Вот-вот кит начнет переваривать Иону. Спастись можно было, только уничтожив корабль или катапультировавшись в межзвездное пространство в нескольких парсеках от ближайшей обитаемой планеты. И так, и этак — полный дохляк. В столь отчаянном положении Платон бывал нечасто. И потому, сломив в себе гордость, вместо того, чтобы позавтракать, он пошел на поклон к Непейводе.

А ведь вскоре после старта именно археолог предложил Двунадесятому Дому заключить «водяное перемирие»: «Давай друг дружку не беспокоить во время полета — отдохнем малость». Уж больно этот ходячий муравейник действовал Платону Рассольникову на нервы. На том и порешили. И вот теперь Платон решил просить о помощи. Понурив голову, он сказал в переговорное устройство:

— Кх-кхм. — Робость, как известно, украшает человека.

— Войдите, — невнятно ответили из-за двери.

Плита с полустершейся надписью «Осторожно, злая собака!» беззвучно уехала в стену. Археолог с опаской шагнул через высокий порог. Почувствовав опасность, Нинель могла в любой момент первой нанести удар. Например, прищемить его дверью или расплющить в лепешку, уронив на него потолок. Хотя, если она действительно любит Платона, то не станет причинять ему вред, что бы ни случилось.

Распавшись на составные части, Непейвода ровным слоем покрывал стены и пол каюты. Этакий серо-буро-черный ковер, который непрерывно шевелился и шуршал. При виде человека Дом и не подумал воссоздавать тело. Лишь напротив входа, над заращенным иллюминатором возник огромный рот.

— Моченьки больше нет? Или осталось чуток? — осведомился Двунадесятый Дом, и Платон с облегчением понял, что ему ничего не придется объяснять.

— Больше нет, — честно признал он. — В конце концов, это ведь ты купил его… Так что выручай.

— Хорошо, — ответил рот. — Я попробую. Посиди-ка здесь. — И живой ковер, колыхаясь, обтек незваного гостя и устремился в коридор.

Археолог плюхнулся на идеально заправленную койку и приготовился ждать развязки. «Или они сговорятся и тогда мне каюк, — думал он. — Или же сработает мужская солидарность… Ха-ха-ха! — самому стало смешно. — Почему-то я все время считаю этот муравейник мальчиком. Какой бред!.. Корабль-девочка и муравейник-мальчик. Ну и ну…»

Потом он включил экран на опустевшей стене каюты и задал режим поиска Непейводы. Нинель и тут не возражала. Изображение с камер слежения замелькало, мечась из одного конца корабля в другой. Ничего не разглядеть. Значит, «мураши» сейчас везде.

— Стоп! — приказал Платон. — Дай мне командную рубку. — Скорей всего, выяснение отношений произойдет именно там.

И тут корабль завизжал. Визжал он как будто весь целиком — пронзительно и истошно. Словно тысяча истеричных женщин одновременно наступили на жабу, увидели мышь или нащупали паука у себя на животе. Платон заткнул уши, но все равно мозги сверлил запредельный бабий визг.

— Сдаюсь! — через две минуты закричал корабельный мозг. — Сдаюсь! Я выполню любые условия! Только прекрати! «Похоже, не врет», — подумал Рассольников.

— Хорошо, — ответил Двунадесятый Дом. — Ты не будешь навязывать свою любовь Платону, пока он сам тебя об этом не попросит. Не будешь формировать человеческие тела и высовывать из переборок руки.

— Я согласна!

— Это еще не все. Ты будешь безоговорочно выполнять наши с ним приказы. И не вздумай ставить нам какие-нибудь условия!

— Обещаю.

— Вот и договорились.

— Что ты с ним сделал? — спросил археолог, когда Непейвода вполз в каюту.

— С ней. В том-то и Дело, что с ней. Женщины гораздо чувствительнее к таким вещам. Я ее покусал.

— Корабль? Он выдерживает попадание небольшого метеорита…

— Чтобы тоньше чувствовать тебя, чтобы лучше понимать тебя, чтобы глубже любить тебя, Нинель перестроила свой механоорганизм. Он теперь гораздо больше напоминает человеческое тело. Нцнель вырастила множество новых рецепторов и стала во сто крат уязвимей. За все надо платить.

— Ты все это знал, хладнокровно наблюдал за происходящим и даже не подумал вмешаться, — с обидой произнес археолог.

— Но ты же сам предложил разбежаться по каютам. Откуда мне знать: вдруг тебе нравятся корабельные ласки? Она ведь очень старалась, изучила «Камасутру» и много других файлов о человеческой любви. Ее внешние органы весьма эффективны. Ты не отличил бы их от настоящих — напротив…