Читать книгу - "Пластилиновая жизнь. Сарти - Игорь Алимов"

Задачи были самые простые: внедриться в местное народонаселение, разобраться, что к чему, выяснить, не пахнет ли в Сарти «И Пэном», а если пахнет – то где именно и с какой силой, передать всю полученную информацию курьеру и ждать дальнейших указаний. Честно говоря, я надеялся, что указания будут касаться сравнивания Сарти с землей – а что, порушили же мы Арторикс? Ну да, Арторикс был маленький и деревянный, но мы не боимся трудностей, да и кто вообще обещал, что будет легко?

…Пинком ноги я почти сорвал с петель грязную дубовую дверь заведения под замечательным названием «Агг» – и дверь, распахнувшись, свалила с ног троих типов в ватниках. Нога моя, заботами г. шерифа, была обута в весьма внушительный альпинистский ботинок «колорадо»: фирма «Шэлд» не пожалела кожи, пластмассы и металла, так что в результате какая-то жалкая дверь уже не была препятствием для обутого в ботинки «колорадо» джентльмена, если ему пришла охота открыть эту дверь ногами, причем, открыть раз и навсегда. Собственно, легендарные ботинки Люлю Шоколадки представляют собой усиленный вариант «колорадо»: это спецзаказ, над которым Люлю потрудился еще и лично, навинчивая во всякие места дополнительные шипы и подковки.

Итак, я пнул дверь, она слетела с одной петли, стукнула троих по глупости стоявших вблизи джентльменов, и все трое тяжело повалились на пол, звеня оружием и обливая окружающие предметы вонючим пивом.

– Это грубо! – заорал один из них, вскакивая на ноги.

– Э! – вступил хозяин заведения «Агг», неопрятный толстый субъект в грязном кожаном фартуке, торчавший за дубовой исцарапанной стойкой. – Э! – возопил он гневно. – Черт возьми, моя дверь!

Я подхватил набежавшего на меня юношу и швырнул им в хозяина и его стойку. Тот не успел увернуться, и оба с грохотом скрылись за. Повергнув наземь ударами «колорадо» двух других добивавшихся справедливости господ, я упер руки в боки и застыл рядом с дверью, обозревая кабак. Вдруг из-за стойки восстал хозяин с неизбежным «стэном» в руках, но я, не тратя времени на разговоры, метнул нож, каковой и поразил ухо хозяина, пригвоздив его к стенке. Несчастный, конечно, вообразил смертельный исход, завизжал поросячьим визгом, уронил «стэн» себе на ногу и застыл с зажмуренными глазами.

Тогда, проклиная все на свете и, в первую очередь местные нравы, я прошел в глубь помещения. За мной вошел Маэда, и извлеченный на свет меч его тихо лязгнул, заняв место в ножнах.

Выбросив на пол каких-то двоих забулдыг, мы заняли столик у выхода и уселись в ожидании официанта. Стоит ли говорить, что вид наш был живописен до чрезвычайности, и если бы тумпстаунские рахиминисты увидали бы меня сейчас в этих замечательных кожаных штанах, в псевдоватной куртке с какими-то идиотскими заклепками и пряжками, увешанного с ног до головы всяким холодным оружием, они бы с ума сошли от восторга и тут же приняли бы меня в свои ряды в качестве предводителя.

Маэда тоже был одет подобающе.

Между тем в заведении «Агг» после нашего эффектного появления воцарилась зыбкая тишина, которая, как показывает наш маленький опыт, бывает весьма непродолжительна и обманчива. Местные жители туго соображают и реагируют не сразу, а – через некоторое, необходимое им для обстоятельного осмысления происшедшего время.

– Это, черт возьми, грубо и хамство! – наконец подал голос один из не принимавших до того участия в событиях господ. Он вскочил и замахал измазанным в соусе кулачищем. – Эй вы, жлобы! Так не ведут себя приличные люди!

Мы с Маэда смотрели на него и молчали.

Общественность кабака закипала. Хозяин со стонами вытаскивал из стенки нож, чувствуя, как тесно он переплелся с ухом.

– Да. Это грубо! – заорало уже несколько голосов. – Мы их сейчас отсюда выкинем! – И герои угрожающе стали подниматься из-за столов.

Маэда тоже встал и с лязгом (опять-таки) извлек меч. В ответ в него запустили бочонком с пивом, каковой Маэда и разрубил на лету, не моргнув глазом.

После некоторого замешательства нападающие подбодрили себя криками «это грубо» и снова стали кидать в нас всякую всячину, в первую очередь – табуреты и бочонки. Маэда летящее честно рубил пополам, а что успевал – на четыре и больше частей. Ни одна щепочка не проникала за тот рубеж, на котором он стоял, и вскоре перед ним возникла полуметровая горка мелко порубленного дерева, обильно сдобренная пивом, а недовольные лишились возможности кидаться, поскольку кинули уже все, что только можно было кинуть, – за исключением колченогих столов. Столы оказались тяжеловаты для одного человека, а объединиться недовольным не пришло в голову.

Убедившись в этом, Маэда сел, что было, конечно, неожиданностью для собравшихся. Они опять задумались, потом кто-то сказал хозяину, все еще мучившемуся с ножом:

– Кики, послушай, у тебя совсем не на чем сидеть, а на полу мы не привыкли. Поэтому мы пойдем в другое место.

Кики испустил трагический стон.

– Давайте, давайте, проваливайте, – напутствовал их я, извлекая из кобуры любимую «беретту». Маэда положил меч на стол и передвинул из-за спины на грудь старательно запачканный «Хеклер-Кох».

– Мы уходим, – ответили нам. – Но это грубо!

Еще бы!

Когда мы остались наконец одни, я кое-как припер дверь бочонком с пивом, вытащил у хозяина из уха свой нож и спросил:

– Ну, мерзавец, принесешь ты нам свои вонючие сосиски или тебя еще надо два раза просить?

Хозяин, недовольно ворча и держась за ухо, удалился в глубь своего заведения. Маэда бросил наземь объемный мешок с местной валютой и утвердил правый локоть на столе.

– Грязно тут, – заметил он, с отвращением оглядываясь. – Господин шериф послал нас в удивительно грязное место.

– Да, но зато нам выдали командировочные, надбавку за дальность и за грязность тоже, – заметил я, по привычке засовывая руку в карман за пивом «Асахи», но не нашел и заметно огорчился. Конечно, откуда может быть пиво «Асахи» у потомственного дворянина по имени Бак ди Барямба и сопровождающего его Фофо (это господин Маэда по его новым документам)? Не может у них быть такого замечательного пива. Ну «беретта» вместо какого-нибудь «маузера» или «Хеклер-Кох» вместо «стэна» – еще куда ни шло, всегда можно отбрехаться, будто это трофей, взятый в неравном бою, а вот пиво «Асахи» – дудки.

– И вообще, Фофо, – выдал я философски, – смысл жизни заключается не в командировочных, а в доблестной смерти за отечество.

Маэда удивленно на меня посмотрел, ничего не сказал, но вытащил из-за пазухи кусок замши и аккуратно обтер меч.

Появился недовольный хозяин, ухо которого уже было замотано непотребного вида тряпкой: на деревянном подносе он нес щербатые тарелки с дымящимися кривыми и разнокалиберными сосисками, маленький бочонок пива и две сравнительно приличные кружки. Все это великолепие он установил на стол и сварливо на нас посмотрел.