Читать книгу - "Небо сингулярности - Чарлз Стросс"

– Ладно. У тебя есть для меня запасные варианты, если ООН облажается? Какие-нибудь идеи, как мне убраться без дырок в шкуре? И какая-нибудь информация об этом Фестивале, что бы за черт это ни был?

– Имей в виду, что сейчас это определенно ситуация прямого действия, – сообщил Герман. Мартин ахнул и сел прямо. – И ты мне нужен под рукой, если ситуация, говоря твоими терминами, станет «хреновой». На кон поставлены миллионы жизней. И проясняются серьезные политические вопросы: если Новая Республика схлестнется с Фестивалем, то возникшая нестабильность может привести к местной революции. Члены ООН, как правительственные, так и квазиправительственные, по очевидным причинам имеют в этой ситуации законные интересы. Сейчас я не могу ничего тебе сказать о Фестивале, поскольку ты себе не простишь, если выдашь какие-либо сведения о нем, но я не погрешу против истины, если скажу, что сейчас Новая Республика для тебя опаснее Фестиваля. Тем не менее, учитывая характер ситуации, я готов выплатить премию, вдвое превышающую премию инспектората ООН, если ты останешься на месте, закончишь свое задание и будешь делать то, что я прошу.

У Мартина пересохло в горле.

– Хорошо. Но так как ситуация становится критической, премия пусть будет трехкратной. В случае моей смерти выплачиваемая моим ближайшим родственникам.

Молчание. Потом ЛП произнес:

– Принято. Герман, конец связи.

* * *

Рашель лежала в постели, глядя в потолок, и пыталась отложить на время анализ собственных чувств. Было раннее утро, Мартин ушел недавно. У нее было нехорошее предчувствие по поводу этого дела, хотя с виду все шло отлично. Что-то ее подсознательно грызло. Вскоре она, так и не сомкнув глаз, повернулась набок, устроила голову на пуховой подушке и подтянула колени.

Это должна была быть простая вербовочная встреча: завести полезный контакт и проинструктировать агента на разовое задание. Прилично и по-деловому. А вместо этого она неожиданно для себя самой оказалась за ужином со спокойным и достойным мужчиной, который не лез ее лапать, не относился к ней как к вещи, слушал ее серьезно и поддерживал интересный разговор – такого мужчину она бы в иных обстоятельствах сочла приятным кавалером. Она малость повредилась в уме, удержавшись на самой грани безответственности, да и он тоже озверел от одиночества. А сейчас она волновалась за него – что никак в план не входило.

Все это созрело, когда они, сидя по разные стороны кухонного стола, закончили деловой разговор. Он посмотрел на нее с каким-то любопытным ожиданием в глазах. А она положила ногу на ногу, и ступня показалась из-под юбки. Он на эту ступню посмотрел очень внимательно.

– Это все? – спросил он. – То есть вы просите меня держать глаза открытыми, не пропустить команды перезапуска расфазировки, внести подключаемую программу и известить вас, если замечу что-нибудь вроде намерений нарушить каузальность. Это все?

– Да, – ответила она, глядя на него в упор. – В сущности, это все.

– А… – Он посмотрел на нее остро, искоса. – Я думал, есть еще что-нибудь.

– Может быть, и есть. – Она сплела руки на колене. – Но только если вы сами захотите.

– Ага, – сказал он, переваривая информацию. – Что еще входит в задание?

– Ничего. – Она наклонила голову, встретив его взгляд, и собралась. – Деловую часть мы закончили. Вы помните, что я говорила там, в ресторане?

– Насчет… – Он кивнул и отвернулся.

– В чем дело? – спросила она.

– Да ни в чем, – тихо вздохнул он.

– Врете. – Она встала. – Давайте будем говорить. – Она слегка потянула его за руку.

– Что? – Он покачал головой. – Я только…

– Пошли. – Она потянула чуть сильнее. – В гостиную. Идем.

– О’кей. – Он встал и оказался не выше ее. В глаза ей смотреть он избегал. Ему и в самом деле было неловко.

– В чем дело? – снова спросила она.

Он коротко нервно засмеялся – невесело.

– Вы – первый нормальный человек, которого я вижу за последние четыре месяца, – сказал он тихо. – И я очень быстро привык с вами говорить.

Она посмотрела на него пристально.

– Так и не надо отвыкать.

– Я…

Он снова одеревенел.

«Отчего это он?» – подумалось ей.

– Да скажи ты что-нибудь, – попросила она.

– Я… – он замолчал, и она побоялась, что он больше ничего не скажет. – Я не хочу отвыкать. Здесь вся эта страна просто вжимает меня мне же в голову – как в тисках! Единственное, что здесь от меня нужно – это моя работа…

Рашель прислонилась к нему.

– Помолчи, – сказала она тихо.

Он замолчал.

– Так-то лучше.

«А к нему очень здорово прислоняться», – решила она и обвила его руками. Еще через секунду он обнял ее в ответ.

– Забудь о работе. Да, ты меня слышал. Забудь всю Новую Республику. На несколько часов можешь это сделать? – Она ощутила, как задрожала его грудь.

– Я попробую.

– И хорошо, – сказала она яростно.

И это было хорошо. В этом человеке она могла быть уверена. У него по поводу этого государства, клаустрофобного аборта мировой культуры, были те же чувства, что и у нее. И сейчас он держал ее уверенно, и руки его ходили вверх и вниз по ее спине, ощупывая узкую талию.

– В гостиную. Пошли, это соседняя комната, – прошептала она.

Мартин посмотрел на нее внимательно.

– Ты уверена, что этого хочешь?

Это лишь придавало ему обаяния.

– А в чем тут быть неуверенной?

И она поцеловала его крепко в губы, просовывая язык. Ощущение было такое, что она сейчас просто вылетит из собственной одежды. Он притянул ее чуть ближе, вдавив ее подбородок себе в основание шеи; она ощутила щетину на его щеке.

– Хрен знает сколько я уже этого ждала, – шепнула она.

– То же самое, – ответил он и поднял ее на руки. – Одиноко тебе было?

Она рассмеялась хриплым лающим смехом.

– Тебе не понять, насколько. Я здесь торчу уже века и уже стала ощущать себя каким-то уродом, потому что разговариваю с незнакомыми мужчинами и занимаюсь в жизни чем-то вроде вынашивания младенцев. Местный образ мышления запускает в меня когти.

– Как? Классный и крутой агент правительства поддается подобным настроениям? – спросил он с добродушной насмешкой.

– Правильно понимаешь, – неразборчиво буркнула она ему в плечо, ощущая, как робкая рука опускается ниже ее талии.

– Прости. Но – полгода одной, в этой дыре, все время играя роль? Я бы с ума сошел, – произнес он задумчиво.