Читать книгу - "Вернуться затемно - Ольга Рог"

Пахнет лекарствами и болью. Чужая боль чувствуется всей кожей. Здесь место страдания…

Уже возвращаясь, слышу стон тонкого голоска. Кручу головой. Прислушиваюсь. Хнычет ребенок, переворачивая все мое нутро. Не знаю, может это природой заложено защищать потомство, пусть и чужое. Недолго думая, толкаю дверь. Мальчишка лет семи, бледный, как простыня. Ему плохо… А рядом никого.

— Малыш? Позвать врача? — подхожу ближе и всматриваюсь в мальчонку.

Парень мотает головой и снова стон.

— Пить хочешь? Скажи что надо, — озираюсь по сторонам.

Губы дрожат, слезы на глазах.

— Ты писять хочешь?! — возникает догадка от того, как он подгибает ноги.

Под кроватью вижу больничную «утку». И че делать? — подняв ее, смотрю на малого.

— Сам сможешь пипку подержать? — поднимаю простынку, которой прикрыт мальчик.

У него повязка сбоку внизу живота. Вспоминаю ночной разговор про аппендицит. Почему за мальчиком никто не смотрит? Он же сейчас ходить не может! — берет злость.

— Давай, мужик! Я не смотрю!

Выдыхаю, что нам удалось это провернуть. Вылив содержимое в туалет, и помыв руки, возвращаюсь к мученику.

— Меня Лиля зовут, а тебя?

— Вовка, — представляется глазастенький.

Светлые волосы ежиком в разные стороны. Лицо его морщится от нового приступа боли. Не могу больше смотреть, как мучается.

— Потерпи немного, я сейчас! — на миг сжимаю маленькую ладошку, и выбегаю на поиск врачей.

В ординаторской нахожу медсестру, которая трещит с кем-то по телефону.

— Эй! Там мальчику плохо! Дайте ему обезболивающее!

Отодвинув руку от уха, она осматривает меня и, не увидев ничего примечательного, фыркает.

— Через два часа обход. Подойдет лечащий врач и решит, что делать, — и отворачивается от меня к окну, дескать, «отвали, без тебя занята».

— Я сказала, чтобы ты пошла и помогла ребенку! — в два прыжка оказываюсь рядом и, выхватив у нее телефон, вышвыриваю в открытое окно.

— Совсем обалдела?! Я сейчас охрану вызову для особо буйных! — верещит медичка.

— Вызывай! Пойдешь следом за своим мобильником!

Что-то в моем поведении ее останавливает дальше грубить и отбрыкиваться. Здесь не простой этаж больных, многие с хорошими связями и деньгами — все это читаю на ее лице. Иду, за повиливающей бедрами медсестрой конвоиром. С собой она прихватила несколько ампул и шприцы.

— Дозировка нормальная? — слежу, как она набирает лекарство.

В ответ мне что-то буркнули непереводимое. Вовка — сильный. Он и раньше не переходил на плач, а теперь, когда лекарство подействовало, даже улыбаться начал.

— Теть Лиля, а расскажите, вам нравилось в школе учиться? Я скоро в первый класс пойду! — а выражение лица такое мечтательное.

— Ой, Вов, лучше бы я в детском саду до пенсии отсиделась! Знаешь, как взрослым быть сложно? Все время кому-то должен. Должен учиться, работать, семью содержать…

— Че там сложного? Вечно вы, взрослые, все усложняете! Вот, когда я вырасту, то стану метеорологом!

— Кем? — вытаращила глаза.

Я даже слов таких в семь лет не знала. Интересный пацан, однако!

— Я буду считать раскаты грома, и замерять уровень ветра на мысе Челюскин, и все записывать в журнал.

Заслушалась, как Вовка увлеченно рассказывал про свою мечту. Вот же молодец! У меня такой мечты не было, чтобы горы покорять или китов спасать, например. Парень грозу ловить собрался! Офигеть, какая крутая мечта!

— А ты кем хотела стать?

Сижу на стуле, облокотившись рядом с его подушкой, подпираю голову рукой.

— Знаешь, я хотела улететь на другую планету.

— Какую? — выжидает Вовка, затаив дыхание.

— В мир хороших людей и пушистых зайчиков…

— Серебрякова! Все еще веришь в сказки? — как меня придавил этот тембр голоса.

— Дядя Игорь! — радостно пискнул Вовка.

— А папе ты уже не рад? — хмурит брови Хрусталь, стоящий рядом.

Мать моя, женщина! Вот это попадос! Я так растерялась, что застыла столбом.

— Ха! Я так и знал, что женщина из фильма «Звонок» существует! — и показывает, сука, на меня. — Мне не привиделось, что ты светила глазами в проеме двери ночью.

Пора сматываться! Туманов с интересом рассматривает меня, будто я действительно полтергейст, явившийся с того света.

— Давно не виделись, Туман, — пытаюсь улыбнуться и поднимаюсь с места.

Глава 32

Туманов

Пушистых зайчиков ей! — еще делаю глоток вискаря. Не думал, что встреча с бывшей одноклассницей, которую я не видел много лет, произведет такой эффект на меня. Лилька Серебрякова — заноза в одном месте. Хорошим девочкам не место со мной. Старик запрещал к ней приближаться, что я и делал. Но запретный плод сладок. Втайне я стал наблюдать за принцесской. Живая искорка. Наивная и общительная. Нельзя быть такой открытой и доверчивой — бесило до жути, что она ни черта не замечает в других. Алчные и недалекие людишки так и вились рядом, отвешивая Лильке на уши лапши.

Перед самым выпускным Серебрякова поссорилась со своим Никиткой, и я уже подумывал подкатить на вечере. До сих пор помню охватившую злость, когда Никита потащил ее к себе. Лилька накидалась и буквально висела на шее у Петровского. Сплюнув, решил снова трахнуть Светку. Свет клином не сошелся на белоснежке.

И вот, снова глаза цвета расплавленного серебра. Длинные темные волосы. Думал, увидеть пренебрежение во взгляде… Лучше бы я не смотрел. Как струей кипятка окатило. Губы пухлые, взмах ресниц. Лицо заострилось и сама она, словно невесомая, будто реально с другой планеты.

Проскальзывает мимо, а я зверем запах втягиваю. Должно быть, облизнулся — ловлю ухмылку на лице Хрусталя.

Так! А что она здесь делает? Это же хирургическое отделение! Ничего по СМИ не просачивалось, видимо мэр затоптал следы. Интересно становится…

К вечеру вся информация у меня на столе. Снова делаю глоток янтарной отравы. Вот как, Лилия Викторовна! Мы теперь в разводе и после аварии… Ловлю себя на мысли, что если Петровский виноват в этом — шею сверну тварине!

— Интересная девушка, — не сразу понимаю, о чем базарит Хрусталь. — Вовка от нее в восторге. А он у меня плохо с людьми сходится, сам знаешь.

— Ты че удумал? — кошусь на друга.

— Тяжело одному ребенка воспитывать... Бабу нормальную днем с огнем не сыщешь. В основном сучки блудливые и до денег жадные. А эта — другая масть, — развивает свою мысль Хрусталь. — Порода чувствуется. Хорошая будет жена.

—