Читать книгу - "Танцуют все - Андрей Михайлович Столяров"

него вообще какая-либо идея? Может быть, и не было. Может, Иван таким образом успокаивал и себя, и меня, в действительности рассчитывая на случай, на везение. И, судя по всему, допустил катастрофическую ошибку. Развязка надвигалась неумолимо. Носорог уже опустил башку с острым рогом и заревел низким басом, как паровоз, готовый начать движение. От оглушительного рёва Иван, видимо, на мгновение растерялся. И этого короткого замешательства оказалось достаточно: маглор сделал выпад, резко дёрнув рукой, меч, вышибленный из рук Ивана, взлетел — крутанулся два раза в воздухе, и тьма одной из ловушек поглотила его. А костяные пальцы маглора сомкнулись у Ивана на шее.

Всё было кончено. Мне хотелось крепко зажмуриться. Отчаяние, как болотная жижа, хлынуло в горло, в лёгкие, в сердце. Я не мог ни выдохнуть, ни вдохнуть. Казалось, что и меня от смерти тоже отделяет одно мгновение. Веки у меня подёргивались. И всё-таки хорошо, что я их не сомкнул. В следующую секунду маглор как-то тоненько всхлипнул, вытянулся, став чуть ли не на полголовы выше, отпустил Ивана, сделал два неуверенных шага назад, и я увидел, что из груди его, там, где, по словам Хухрика, находилась таинственная «точка жизни», торчит рукоять ножа. Причём она тут же вспыхнула пронзительно-лимонным сиянием, будто раскалённая плазма, будто сгусток неземного огня — маглор зашатался и по груди его веером пиксельных искр начали расползаться мерцающие мелкие трещины.

Так вот в чём заключалась идея Ивана! Прикинуться выдохшимся,  ослабевшим, позволить маглору вплотную себя обхватить и тогда ударить ножом, который он держал в левой руке.

Рискованно. Очень рискованно. Но, как оказалось, — оправданный риск.

По-настоящему обрадоваться я не успел. Пошатывающийся маглор открыл широкий, как у лягушки, рот, и в воздухе поплыли басовые напряжённые глоссолалии:

— Ааа... иии... оммма... ааа...

Они были тугие, почти вещественные, давили на барабанные перепонки, втискивая сквозь них в мозг мутную боль. Слышать это было невыносимо. Я инстинктивно зажал уши ладонями. Казалось, в голову заливают расплавленный стеарин.

Я трясся. Я качался из стороны в сторону.

Возможно, я постанывал или мычал.

Впрочем, длилось это недолго. Пространство Игры мигнуло, точно на мгновение вырубилось электричество, потом вновь зажглось, но уже багровым хаосом переливающихся теней. Затем что-то оглушительно щёлкнуло и окончательно отключилось. Я сидел перед гладким тёмным экраном мёртвого ноутбука.

Тяжело, как Иван, дышал.

Квартира казалась чужой.

«Игра— это искушение, которому почти невозможно противостоять. Сначала ты начинаешь играть в неё, а потом она начинает играть тобой. И с этого момента ты уже проиграл. Ты становишься фигурантом чужого действия... Выиграть в Большой игре под названием жизнь, можно лишь нарушая правила этой Игры...»

Йен Хеннек «Тотальная игромания».

 Ломка у Адели продолжалась несколько дней. Сначала она просто лежала неподвижно, как кукла. Потом начала с трудом, как бы по частям, подниматься на ноги, мелкими неуверенными шажками, опираясь о стену, добиралась, куда ей надо. От помощи тем не менее отказывалась категорически: нет, я сама, сама!.. Снова пластом падала в постель. Иногда из-под зажмуренных век начинали течь слёзы. Адель чуть слышно всхлипывала и растирала их по щекам ладонями.

— Опять? — спрашивал я.

— Да, опять...

Ей снился маглор. К счастью, всё реже и реже. Оставалось надеяться, что скоро он исчезнет совсем. Несмотря на её слабые протесты, я вызвал врача. Пожилая женщина, судя по всему, опытная, спокойная, измерила давление, расспросила о самочувствии. Мне она сказала, что приступ апатии, истощение психических и физических сил наблюдается в последние несколько дней у многих.

— Не успеваем за темпом жизни, носимся, как сумасшедшие, но хотим ещё больше, ещё лучше, ещё быстрее, ни на секунду не останавливаемся, растрачиваем в горячке деятельности все резервы, эмоции выгорают и вдруг — человек падает, не может пошевелиться. У меня сейчас полно таких пациентов...

Рекомендовала витамины, длительные прогулки, режим, правильное питание, съездить куда-нибудь, сменить обстановку.

— Если будет хуже — звоните.

В общем, всё было понятно и так.

Наконец, Адель начала понемногу есть, большими глотками пила воду и соки. Затем стала ходить уже вполне уверенно, иногда, правда, пошатывалась, хваталась за спинки стульев, присаживалась на несколько минут отдохнуть. Ошейник постепенно рассасывался. К концу недели он стал практически незаметен. Рептилоидные черты, как обозначил их Хухрик, тоже сошли на нет. Видимо, она в ошейнике пробыла недолго... Выходить на улицу она всё же не рисковала. Подолгу стояла у окна, глядя в переулок, испятнанный солнечными отражениями стёкол.

Мы о многом переговорили. Адель, пересиливая себя, рассказывала о вселенной маглоров.

— Словами трудно передать, — утверждала она. — Представь себе мир прозрачный, сияющий, как бы хрустальный, и вместе с тем — тёплый, родной, согретый какой-то внутренней эманацией. Я правильно употребила этот термин? Дышишь ею и не понимаешь, как могла дышать чем-то другим. После неё наш, земной, воздух кажется мёртвым. Главное — ощущение Вселенской Гармонии, всё просто и ясно, понятно, что говорить и что делать. Более того, понятно, как жить. И понятно дарованное тебе предназначение, выше которого нет ничего: распространить Гармонию на весь мир. Необыкновенное чувство единства: все — братья и сестры, нас неисчислимое множество, целая галактика родных, близких людей. И каждый, без исключения, любит тебя, и каждый, если потребуется, тут же придёт на помощь. Чувствуешь, что живёшь правильно, в соответствии со всеми стремлениями души. Настоящее счастье. И когда вдруг лишаешься этого... — Тут она слегка задохнулась. — Когда оно исчезает... Не знаю, как объяснить...

В сердце — холодная пустота... страшный голод... не физический, какой-то другой... будто умер близкий человек, и его отсутствие уже ничем не восполнить...

Что я мог ответить? Готовность прийти на помощь в данном случае аналогична тому, как работает автомат с напитками: опустишь монетку — выскочит аккуратная баночка с ярлычком. Подлинного сопереживания нет. Автомат, разумеется, не поймёт, что ты умираешь от жажды, и по собственной инициативе не предложит тебе ни глотка воды. Кстати, скажу, что и человек, надевший ошейник маглора, вовсе не раб. Раб своё рабское состояние осознаёт, он может взбунтоваться, восстать, а человек в ошейнике, если я правильно понял, даже в принципе не мыслит себя рабом. Он считает это счастьем. Это скорее зомби, хотя термин тоже неточный.

Мы говорили о том, что нас ждёт. По словам Адели, галактическая империя маглоров включает в себя уже несколько звёздных систем. Везде