Читать книгу - "Дневник восьмиклассника - Юрий Ра"

— Олег Александрович, разрешите обратиться!

— О как! Молодец, понятие о дисциплине имеешь. Обращайся.

— А ведь очень неплохо будет, если о вашей инициативе напишут в газете. — И сразу вспышка где-то в глубине глаз собеседника. Да ты у нас латентный Наполеон, дядя!

— Хм, я об этом не думал. А у тебя есть какие-то мысли?

— Чего тут думать, писать надо! Я уверен, что смогу написать интересно и грамотно во всех смыслах о вашей инициативе. Естественно, вы прочтёте, поправите какие-то шероховатости, свежий взгляд добавите. И если у нас с вами получится статья, её можно будет запустить в газету.

— В школьную?

— Нет конечно, масштаб нужен. Город, область, страна…

Уверен, что шеф читал гениальный роман «Двенадцать стульев», знаком с планом опережающего развития города Нью-Васюки… и никогда не отождествлял себя с участниками описанного в романе шахматного турнира. Но братцы, всех нас манят перспективы, всяк стремится в командиры. А уж такой карьерист как Прихожих не упустит урвать кусочек счастья на строительстве космопорта в Васюках.

27 сентября 1981 года

'Знал бы ты, дорогой дневник, каково это — быть бессловесной бесправной вешалкой, долбанным манекеном! Вчера после школы мы ездили в областной центр за одеждой для меня. Для бессовестного не ценящего родительской заботы, эгоистичного и еще на несколько минут эпитетов. Именно я виноват, что моё тело не подходит под стандарты и ГОСТы советской лёгкой промышленности, это я отрастил такие руки, это у меня ступни неправильной анатомической формы, не совпадающей с формой лекал обувной промышленности СССР. То есть они производят то, что могут, а мы должны подстраивать свои тела под существующую одежду.

Мои ремарки по поводу самого подхода к моделированию этих футляров (одеждой ЭТО назвать нельзя) были парированы папой Димой в том плане, что критика властей приветствуется только в том случае, когда она с властями согласована и ими одобрена. То есть можно поцеловаться с тигром, если ты смельчак, но с одним условием — целовать разрешено исключительно в задницу. Это я зря написал, но уж ладно, вымарывать не буду. И вообще, если у органов появятся причины подвергнуть меня гонениям, то найти повод можно и без дневника. Кому нужен результат, тот ищет возможности. И находит, что примечательно'.

Жопа началась с покупки свитеров. То, что они все колючие как заросли кактусов, не стало аргументом против покупки. Сука, кашемировых джемперов в магазине сегодня не было — не выкинули. О! Как давно я не слышал этот волшебный термин «выкинули»! А потом услышал, и все встало на свои места. Товары, пользующиеся спросом, не лежат на полках магазинов. Раз они пользуются спросом, то их тут же сметают. Сразу после того, как «выкидывают» на прилавок. Вы видели вбрасывание в хоккее? Ну этот волнительный момент, когда два самых крутых перца наклоняются над «пятачком», сзади каждого стоит в напряжении и тоже враскорячку группа поддержки, а судья с видом бога зависает над всей этой скульптурной группой и периодически всех дразнит, делая намёк на вбрасывание шайбы. И двое по центру композиции тут же начинают дёргаться с криком «Выбросили!», махать клюшками, исполнять сложные тактические комбинации… А хрен там, шайба у судьи. Такое примерно действо и на просторах местного ГУМа областного пошиба.

Только количество игроков не как в хоккее, скорее как в битве на Калке. И команд тут не две, а гораздо больше. Как в пиратской сваре, когда разгромленный припортовый город грабят бывшие подельники. И сразу каждый корабль, каждая команда только за себя, и стычки за хабар, и режут братьям-пиратам глотки бывшие соратники. «Выбросили!» — несётся над залами, и толпа бросается в смертельную схватку за… а за что? Да какая разница, если выбросили! Дефицит, он и есть дефицит, так что хватай, пока есть. Если не нужен лично тебе, значит пипец как нужен каким-нибудь родственникам. Или коллегам. И тогда можно обменять на что-то полезное или на ответную услугу.

— Это мальчуковые ботинки?'

— Нет, они демисезонные!

— Остались только сорок вторые!

Вы сейчас думаете, что я шучу? Хрен там. И слово «мальчуковые» — его откуда вытащили? Кто-то видел мальчуковые демисезонные боты сорок второго размера? Альтернативой им оказались войлочные не-пойми-что модели «прощай молодость»

— Дима, берем!

— Они же ему велики! Ты чего, Вера.

— На вырост. Сегодня велики, послезавтра уже малы. Забыл, как дети в этом возрасте растут!

— Это да. Полгода — и всё, надо новые штаны покупать. Питаются хорошо, вот и растут. Глядишь, к весне меня догонит.

На самом деле, лучше эти боты, чем прости-господи недо-бурки. Настоящие бурки высокие, а это недоразумение с резиновой подошвой предназначено для того, чтоб впитывать воду из луж и мокрого снега. Наверняка тот, кто их проектировал думал о бабушках, у которых мерзнут ноги в тапках. А кто-то другой домашнюю обувь для стариков засандалил по артикулу уличной. Мне так представляется эта история. Не может в нашей местности тряпичный ботинок быть использован для повседневной носки за пределами дома. А что размер чуть великоват — зато не трут. Вторую стельку из голенища от старых валенок вырежу и положу внутрь — сразу болтаться перестанут. Но пока да, пока болтаются на ногах. Твёрдые из неразношеной кожи, тяжелые и грубые, с выступающим рантом и белеющей на нём строчкой шва. В этом времени обувь зачастую не просто клеят, но и прошивают суровыми нитками, суровыми как окружающая действительность. Не факт, что именно детскую и подростковую обувь надо делать такой тяжелой и неубиваемой — через год ботинки опять станут малы. Если только не планировать смену владельца — но это вообще беда, планировать на уровне государства, что обувь будут донашивать за первым владельцем. Ощущения от этих колодок особенно непривычные после летней обуви у Мишки, и после кроссовок у меня лично. Кроссовки для всех случаев жизни — мой девиз в последние несколько лет. Был.

— Женщина, куртка на мальчика интересует?

— Какая куртка?

— Импортная, хорошая.

— Дорого?

— Нет, я же не спекулянтка какая! Моему мала оказалась, брала без примерки. Тут хоть бы свои потраченные вернуть.

— Хорошо, показывайте.

— Ой, женщина, не здеся! Давайте отойдём на лестницу.

Что-то мне этот старый как мир заход напоминает. А сама тётка, толкающая из-под полы свой товар просто вылитая аферистка. Такое благообразное лицо и бегающие глазки. Мол, всего боюсь, стесняюсь, никогда не продавала, а тут вот. Ага, у тебя, тварь, глазки по жизни бегающие. Эй, родители! Неужели вы не видите всё это! Да на ней пробы ставить негде, тут явно две ходки за мошенничество плюс по малолетке привод. Не, не видят. Ну и ладно, кто я такой, чтоб влезать.

— Давайте вон туда, там и померяетя. — Псевдонародный говор якобы должен добавить убедительности, образ лохушки деревенской отыгрывается слегка с перегибом.

— Миша, не копайся! Быстро снял свою куртку, отец подержит. — Мамаша в своём репертуаре. Думать некогда, мерить надо.

Куртка оказалась добротной и явно пошива какой-то страны из социалистического лагеря. Там народ вовсю благодарит Союз Нерушимый за заботу и мечтает из этого лагеря сдёрнуть. То одна, то другая страна решается на рывок, но пока ни у кого не выходит. Так что шьют куртки, выращивают горошек, добывают уран для всеобщего блага и социалистической интеграции. Пришедшаяся в пору курточка снимается с мен заботливыми руками потенциальной аферистки и быстро убирается в пакет её ловкими руками. Да, внимательно следим за этими самыми руками. Вот пакет в руках у нас на виду, а вот под её шипение: «Ой, милиционер! Загородите меня!» пакет исчезает в большой кошёлке.

— Где?

— Не стал подниматься, вниз пошёл. Фу, пронесло. А то представьте, ни за что, ни про что записали бы в спекулянтки. Девяносто рублей, берете?

— Что-то дорого — мать.

— Так куртка, считай, зимняя! Красавец у вас сын какой в ней будет.

— Да я и так красавец.

— Не лезь в разговоры взрослых! Ну что, Дима, твоё мнение?

— Вы, оказывается просто мне голову дурите, а брать и не собирались! Да я её позавчера тут за восемьдесят брала. Пойду, другие с руками оторвут — сбилась со своей роли селянка.

— Нет-нет, не уходите, мы уже решили. Берем! — Отец припечатал так припечатал. И я знаю, что дальше будет.

— Давайте тогда быстрее,