Читать книгу - "Драконье Пламя: За Порталом - oR1gon"

пыталась стоять гордо, но в глазах мелькал страх, а спина норовила согнуться. — В последнее время меня часто навещали братья и дядя Рейнхарт. Мы много говорили. Они указывали на мои ошибки, помогали разобраться. Сейчас я поняла, что совсем ничего не знаю о месте, в котором выросла.

— Лукавишь. — спокойно произнес Первый Страж, заставив дочь испуганно отпрянуть в сторону. — Будь смелее.

— Пожалуйста, расскажи мне об ордене и том, как ты его основал.

— Даю тебе третью, последнюю попытку набраться мужества и проявить честность. Я знаю, чего ты хочешь на самом деле, но ничего не изменится, пока не научишься быть кем-то, кроме ползучей гадины. — драконоборец сложил руки на груди, изо всех сил удерживая рвущиеся наружу чувства. Цепи, удерживающие переполнявшую его ярость, звенели, угрожая лопнуть в любое мгновение.

— Ладно… Ладно! — выкрикнула девушка, на миг пересилив страх. — Я хочу заняться каким-нибудь делом. Надоело сидеть в покоях, как какая-то знатная девица на выданье. Позволишь?

— Я не допущу тебя до управления, Сокровищницы или чего-то важного. Всякое мое доверие ты собственными руками загубила. Понимаешь? — Страж снова прислушался к внутреннему огню дочери.

— Да…

— Насколько ты любишь золото? — трепещущий огонек не дал Литарат соврать. Снова.

— Никогда не задумывалась о таком, но оно очень мне нравится. Так прелестно блестит, сверкает. Хочется его собирать и собирать, копить.

— Что готова сделать ради него? — погрузив руку в фиолетовый провал, драконоборец вытащил горсть монет. — Ты уже показала, что способна пасть. Ты запятнала свою честь, растоптала ее, начал лгать и предавать за золото. Так на что еще ты способна?

— Я…

— Только вдумайся, попытайся осмыслить, какую глупость и мерзость ты совершила, дабы нажить крошечное богатство. — не дав дочери вставить слово, Алгалон сам продолжил говорить. — Стоили все те монеты бытия подлой змеей?

— Разве ты сам не учил меня, что обманывать можно…? — губы девушки дрожали.

— В бою. — владыка Цитадели кивнул, говоря с нажимом. — Когда ведешь войну, совершаешь маневры. Потому как война это не только столкновение оружия, брони и воинов, но еще и умов полководцев. А теперь скажи мне, готова ли ты убить тех людей, хоть кого-то из них за пару монет? — он указал рукой на город.

— Нет. — юная драконица покачала головой.

— Странно. Потому как своих товарищей ты продала на плаху за деньги. Тех самых, которые помогали тебе вести незаконную деятельность, контрабанду.

— У меня… не было выхода.

— Самое распространенное оправдание малодушных предателей и трусов. — Первый Страж кивнул так, будто составлял список. — Может, ты готова продать себя за монеты? — он кинул золото дочери под ноги. Оно со звоном отскочило от каменной плиты и разлетелось по все террасе. — Как обычная шлюха. Они тоже продают свою честь за деньги. Готова на такое?

— Нет! — по лицу Литарат потекли первые слезы. — Никогда!

— Опять же, странно. Свою честь ты обменяла на деньги. Причем взяла какую-то мелкую цену. Как простая, жаждущая сука. — язычки пламени постепенно начали отделяться от поверхности раскаленной добела Чешуи. — Ты отвергаешь все, но сама шла на подобные шаги. Что такого привлекательного в золоте? Оно ничего не стоит, мифрил или адамантий гораздо ценнее. Жизни ценнее золота.

— Что плохого в обмане чужаков?! Они никто! Пыль! Ничего не значат для нас, для меня или тебя! А золото… оно… красивое. Оно мне нравится, вот и все.

— Как это зовется?

— Жадность!

— Верно. Ты оказалась настолько слаба волей, настолько ничтожна, что поддалась обычному пороку. И даже не пытаешься с ним бороться. Наконец ты призналась в том, змея.

Сдерживаясь настолько, чтобы не убить одним ударом, драконоборец отвесил дочери пощечину. Осколки зубов и капли крови взметнулись в воздух. А саму девушку с огромной силой отбросило вбок, ударив о колонну. Древний камень не пострадал, чего было нельзя сказать о ее голове.

Заворочавшись на полу, она едва смогла приподнять разбитое лицо, поводя затуманенными глазами из стороны в сторону.

— Ты оказалась совершенно безмозглой, беспросветно глупой, дочь. На что ты рассчитывала и рассчитывала ли, когда шла на предательство себя самой? — наклонившись, драконоборец схватил ворочающееся тело за горло и легко, как пушинку, поднял в воздух. — Тебя учили истории. Рассказывали об ордене, о наших свершениях. Думала, я позволю существовать чему-то подобному в своей семье, в своей стае? Только потому, что ты моя дочь? Нет. — его голос сочился тихой яростью, отражаясь сам в себе. — Сейчас у нас есть два выхода. Первый, ты попробуешь исправиться. Я готов попытаться поверить в такое чудо, дать тебе еще один шанс. Срок — пока не проснется Тиамат. Второй — я выжгу из себя всю мерзость. Ты переживешь боль и муки, очистишься от всего порочного. — Алгалон поднял свободную руку и перед ней вспыхнула печать, состоящая из огня и Света. — Твой ответ?

«Ее нельзя оставлять в Цитадели, если ничего не поменяется. Такая уязвимость в обороне должна быть полностью исключена. Тут никакие артефакты не помогут, демоны перетянут Литарат на свою сторону сладкими речами. Она достаточно пустоголова для такого» — секунды тянулись, пока владыка Цитадели ожидал услышать, какую участь примет его дочь. — «Больше никого из отпрысков не отпущу, как бы они ни рвались. Хватит и одного примера падения»

— П-п-ер… вый. — едва слышно, свистя, прошептала она.

— Буду ждать результатов. — хватка Стража разжалась, отпустив тело. — Убирайся к себе, лечись и думай. Хорошо думай. Больше у тебя не будет шанса что-то сделать. Не справишься, попрощаешься с головой.

Ничего не ответил, Литарат начала отползать подальше, скребя руками по каменным плитам.

Более не обращая внимания на дочь, драконоборец развернулся обратно к городу. Вид его успокаивал.

«Подумать только, как могла вырасти настолько циничная, бесчувственная шваль? С пеленок ее окружали братья ордена. Благоденствие и забота. У нее имелось все, чего можно пожелать. Она жила и росла в обстановке, наполненной дисциплиной, беспокойством о ближнем, трудолюбием. Воспитывалась в наших идеалах. Что могло пойти не так? Откуда в ней ростки мерзости? Почему считает, будто предательство и ложь — норма жизни? Где мы допустили ошибки? И почему тогда другие дети выросли нормальными, а не моральными уродами? Ничего не понимаю…»

Глава 84

Выползя из тронного зала, Литарат перевернулась на спину, совсем не замечая прошедших мимо нее сапог. Перед глазами все плыло, сознание мутилось. Дикая боль раздирала голову. А во рту язык ворочал остатки зубов, вперемешку с хлещущей из десен крови.

Она не знала, сколько времени у нее занял путь или сколько времени пролежала. Казалось, мир превратился странную вязкую картину, навеке застывшую. Однако, это было не так.