Читать книгу - "Космический Апокалипсис - Аластер Рейнольдс"

— О себе, не так ли?

— Да, о себе. О том, кто я такой, — Силвесту хотелось разрыдаться. И разрыдаться именно сейчас, когда представился последний шанс сделать это, но искусственные глаза не позволили. Он никогда не плакал. — Это я о том, почему не могу тебя ненавидеть, если не обращу ненависть на себя самого. При условии, если я вообще ненавидел тебя когда-нибудь.

— Значит, все-таки не сработало? Я имею в виду то, что я хотел сделать из тебя. Но не стану врать — я вовсе не разочарован тем, что из тебя получилось, — Кэлвин тут же поправился: — Тем, что получилось из меня.

— А я рад, что все выяснилось, хоть и поздно.

— Что ты собираешься сделать?

— Ты отлично знаешь что. Мы же все теперь делим пополам, — Силвест вдруг обнаружил, что смеется. — А теперь ты узнал и все мои секреты.

— А, так ты о том — самом маленьком? Да?

— Что? — проскрипел Похититель Солнц. Его голос походил на треск разрядов в приемнике, вызванный деятельностью далеких квазаров.

— Я ведь считал, что ты знаешь все о моих разговорах на корабле, — сказал Силвест, обращаясь уже к инопланетянину. — Я имею в виду тот вечер, когда я блефовал.

— Блефовал? О чем ты?..

— О горячей пыли в моих глазах, — ответил Силвест. Он снова расхохотался, но теперь уже громче и веселее.

А потом задействовал несколько нервных спусковых сигналов, которые так долго и прилежно хранил в памяти и которые, в свою очередь, вызвали целый каскад событий в токах его искусственных глаз, а затем и в крупинках антиматерии, вделанных в них.

И тогда появилась вспышка, такая яркая, такая чистая, что равных он не видел даже в портале, ведущем в Гадес.

И больше не было ничего.

* * *

Вольева первой увидела это.

Она все ждала, когда же «Бесконечность» прикончит ее. Она следила за огромным коническим корпусом корабля, черным как ночь, который, затмевая звезды, скользил к ней с акульей неуклонностью. Где-то внутри этой огромной туши различные системы спорили между собой, как лучше отправить ее на тот свет и какой способ будет занимательнее. Только этот спор и мог служить объяснением тому факту, что ее еще не убили, поскольку сейчас она была в досягаемости для любого орудия корабля. Возможно, что присутствие на корабле Похитителя Солнц придало «Бесконечности» болезненное чувство юмора, готовое, например, предать ее смерти с садистской медлительностью — процесс, который начался с убийственного ожидания того, чтобы хоть что-нибудь произошло. Воображение Вольевой превратилось сейчас в ее самого заклятого врага. Оно умело напоминало ей обо всех системах, какие могли бы потрафить вкусам Похитителя Солнц: о таких, которые могли кипятить ее несколько часов или обрубать ей конечности одну за другой, не убивая, или, например, о лазерах, которые могут использоваться для прижигания плоти, или, наконец, об отрядах роботов, которые просто раздавят ее. О, мозг Вольевой работал великолепно! Именно его плодовитости она была обязана возникновением столь большого числа способов казни.

И вдруг она увидела это.

Это была вспышка на поверхности Цербера, примерно там, где находится «Плацдарм». Она длилась какую-то долю секунды — гигантский светляк, вспыхнувший в недрах этой планеты только для того, чтобы тут же погаснуть.

Или это был колоссальный взрыв?

Ей казалось, что она видит, как взлетают вверх обломки камней и оплавленных механизмов.

Хоури потребовалось время, чтобы примириться с фактом, что она все еще не умерла, несмотря на уверенность в том, что уж сейчас-то все должно неизбежно кончиться. Как самое малое, она ожидала прихода боли, когда ее сознание перестанет действовать, а Гадес начнет рвать ее на части. Ее тело, равно как и душа, будут раздавлены и разорваны с помощью гигантских лапищ силы тяжести нейтронной звезды. Было вероятным и предположение, что она проснется и ощутит самую дикую головную боль — хуже той, с помощью которой Мадемуазель будила в ней погребенную память о Войне Утренних Зорь. Только на этот раз мигрень должна была быть следствием перебора алкогольных напитков.

Они-таки разыскали тот бар.

И вылакали весь алкоголь, который там был.

Однако, несмотря на выпитое, голова Хоури была совершенно чиста и подобна вымытому и высушенному оконному стеклу. Итак, Хоури пришла в себя быстро и без малейших следов похмелья, будто ничего не пила вообще. И еще: вдруг оказалось, что она находится вовсе не в Паучнике. Напрягая память, она припомнила, что уже просыпалась, припомнила возникновение чудовищных приливо-отливных волн и то, как они с Паскаль ползут на середину каюты, где разница напряжений, кажется, была меньше. Но из этого, должно быть, ничего не вышло, так как она знала — ни единого шанса на спасение у них нет. Им оставалось одно — найти способ уменьшить боль.

Но где же, черт побери, она находится?

Она проснулась, лежа навзничь на какой-то твердой поверхности, неподатливой как бетон. А над ней крутились звезды, подобные колесам повозок, разъезжавших по всему небу с необычайной быстротой. Что-то было в этом движении совершенно неправильное, будто смотрела она на них сквозь толстые линзы, простирающиеся от горизонта и до горизонта.

Обнаружилось, что двигаться она может. Хоури попыталась встать, но тут же упала.

На ней был скафандр.

Но ведь когда она была в Паучнике, не было на ней никаких скафандров. Этот же был того самого типа, который она надевала во время экспедиции на поверхность Ресургема, такой же, как тот, что Силвест взял, чтобы добраться до Цербера. Как же так? Если то, что с ней происходило, было сном, то он ничем не походил на те, что ей снились раньше, причем она могла спокойно обсуждать внутренние противоречия этого видения, и ничего вокруг нее не рассыпалось в пыль.

Она находилась на равнине. Равнина имела цвет остывающего металла. Металл сверкал, но не так сильно, чтобы слепить глаза. Равнина была плоской — ну, как берег, с которого только что схлынул прилив. На местности — теперь Хоури это отлично видела — был какой-то рисунок. Не случайный, а хорошо продуманный рисунок персидского ковра. За каждым уровнем узоров можно было видеть другой, пока где-то в глубине узор не становился совсем мелким, почти микроскопическим. Вполне возможно, что дальше шли полосы с еще более мелким рисунком — на уровне субъядерном или квантовом. Эти узоры двигались, они то выходили из фокуса, то снова входили в него и никогда не повторялись, непрерывно изменяясь. В конце концов от всего этого ей стало муторно и поэтому она отвела взгляд к горизонту.

Он был совсем близко.

Хоури встала и пошла. Под ногами хрустел блестящий грунт. Узоры перестраивались, появились ровные ступенчатые камни, на которых ее ноги чувствовали себя очень удобно.

Впереди что-то появилось.

Оно поднималось над дугой горизонта. Небольшой холмик с цоколем возвышался на фоне звездного купола. Хоури подошла ближе и уловила какое-то движение. Холмик был похож на вход в метро — три низкие стены обрамляли ступеньки, которые спускались вниз, уходя в глубь этого странного мира.