Читать книгу - "Смерть на обочине - Евгений Васильевич Шалашов"

убийства, прочесывали граблями тамошние полисмены, в ярких желтых куртках и красивых головных уборах. Правда, не упомню, чтобы что-нибудь там отыскалось. Нет, однажды нашли обрывок старой фотографии, с помощью которой и раскрутили дело.

У нас же ситуация хуже. Климат не тот, чтобы что-то бумажное могло долго пролежать поверх земли. А вещи… Судя по истлевшим лохмотьям, по которым едва можно угадать кальсоны и нательную рубаху, тело раздето до нижнего белья. Убит и ограблен? Или раздели-разули уже после смерти, случайные мародеры? Да те же крестьяне из Ботова. Нашли мертвеца, чего добру пропадать? Вещи, если добротные, можно от крови отстирать со щелоком, потом продать. Про сапоги и содержимое карманов вообще молчу. Сельские мародеры, скорее всего, прикопали бы тело, убийцы-грабители спешили. Вон, даже веточками не прикрыли.

Вообще-то странно, что труп не обнаружили раньше. Ни люди не наткнулись, ни собаки. Но и так бывает. Все ходят, не обращают внимания. Мальчишка углядел что-то странное недалеко от дороги и пошел посмотреть. Посмотрел, испугался и сразу же побежал к отцу, а тот к старосте. Староста, соответственно, отправил гонца властям. И вот, власти, то есть ваш покорный слуга, а с ним еще и пристав Ухтомский, да двое городовых, здесь, в десяти верстах от Череповца, недалеко от деревни Ботово. Ах да, про отставного статского советника Федышинского чуть не забыл. А он сейчас главное лицо. Вот, легок на помине.

– Могу пока сказать только одно – смерть насильственная. Убили его сзади, на черепе наличествует вмятина, – сообщил доктор.

Значит, все-таки убийство. Ну, Михаил Терентьевич, да чтоб тебя! Нет бы сказать – смерть наступила в результате острого пищевого отравления. Дескать, зашел будущий покойник в кустики, насобирал грибов, слопал их сырыми, тут же и умер. Еще вариант – залез на березу, спрыгнул и убился насмерть. А тут, видите ли, вмятина на затылке. Где она, вмятина-то? Если бы доктор не подсказал, не заметил бы.

И мы ехали десять верст по холодному ветерку. Блин, какое расследование? Дома надо сидеть и пить чай с вареньем. В общем, на хрен и эту дорогу, и этот труп, все равно больше ничего не найдем, возвращаться нужно. Мальчишку, наткнувшегося на покойника, мы уже опросили, а больше с него и взять нечего. Не прокатит, что первый подозреваемый именно тот, кто обнаружил тело.

– Антон Евлампиевич, дайте крестьянам задание – пусть осторожно берут останки и везут к нам, в покойницкую.

– Уже исполнено, – радостно заявил пристав, которому тоже не хотелось мерзнуть. – Фельдфебель Егорушкин озаботился.

Вот это и хорошо. Нехай Фрол постажируется на пристава.

Телега, в которую запряжена унылая лошадь, очень унылый мужик, которого староста отрядил отвезти покойника в город. Должно бы возникнуть чувство неловкости, но даже близко нет. Подданные империи обязаны оказывать содействие правоохранительным органам.

Я пока составлю судебно-медицинский акт. Вот, елки-палки, пальцы-то уже зябнут, а в перчатках орудовать перьевой ручкой неудобно. Ладно, что чернила не замерзли.

– Ну, пейзане, дружненько взяли, подняли и понесли! – командовал Фрол. – Ручонки потом помоете, чего боитесь? Давай-давай, шевелите окорочками. Иначе вам покойника оставлю, придется могилу копать, да чтобы поглубже. Укладывайте осторожненько, не дрова сваливаете! Пейзане, так вас да разэтак. Развалится, собирать заставлю.

– Пейзане, мать твою, – фыркнул Антон Евлампиевич и искоса посмотрел на меня. Можно подумать, что это я сказал. Ну, запустил словечко «пейзанин» в обиход, а городовым оно отчего-то понравилось. Словечко не анахронизм, а вполне себе современное, пусть и импортное и всего-то означает сельского жителя. Шевелите окорочками – это тоже мое? Пожалуй, что да, но не помню, когда я так говорил.

– Фрол – молодец, – шепотом, чтобы никто не услышал, сказал я приставу, а тот кивнул.

Егорушкин и на самом деле отдает правильные команды и от своего имени, а не талдычит – дескать, начальство приказало.

Крестьяне, тихонечко матерясь, принялись отдирать тело от мерзлой земли и перетаскивать на телегу. Когда останки были уже уложены на солому, наш доктор вдруг встрепенулся и хмыкнул:

– Сразу-то не приметил. – Без всякого почтения к мертвому телу Михаил Терентьевич взял левую руку трупа в свою правую и сказал: – Отсутствует указательный палец.

– Он изначально отсутствовал или отрезали? – поинтересовался я.

– Хрен его знает, – ответствовал доктор. По правде-то говоря, бывший военный лекарь употребил другое слово, но я сделал вид, что не заметил. – На месте посмотрю, может и выясню. О, подождите-ка, подождите.

Доктор обогнул телегу, зашел с другой стороны, ухватил покойника за правую руку.

– На правой безымянного нет, – сообщил доктор. – Вот теперь точно скажу – оба пальчика отрезали. Скорее всего, вначале ножом пилили, а потом косточки обломали. Видите – скол неровный?

Ага, щаз пойду смотреть. Верю на слово.

– Пальцы станем искать? – поинтересовался пристав.

Шутник Антон Евлампиевич. Если бы пальчики – вернее, косточки, валялись поблизости, то отыскали. Собака какая-нибудь ухватила и утащила.

Обратно возвращаться веселее, да и ветер стих. И башлык, присланный матушкой, грел и голову, и спину.

– Глухарь, Иван Александрович? – спросил пристав.

Уже не знаю – не то я занес этот термин, не то он существовал изначально. Кивнул.

– А что там за песню-то вы напеваете?

– Песню? – удивился я. Надо же, сам не заметил. Или заметил, но решил, что никто не слышит.

– Что-то там про глухарей на токовище, – сказал Антон Евлампиевич.

Ишь, какие у меня ассоциации. Ладно, щас спою. Только тихонько, чтобы другие не слышали. Все хоть не так скучно ехать. И приставу, который правит лошадью, развлекуха.

Глухари на токовище бьются грудью до крови,

Не на шутку расходились быть бы живу…

Вот так и мы когда-то жили от зари и до зари

И влюблялись, и любили,

мчались годы с той поры…

– Хорошая песня, – с уважением сказал пристав, когда я допел до конца. – И поете вы хорошо. Если бы под гитару – совсем здорово.

Надо же, приставу понравилась песня Розенбаума. Надеюсь, не нарушаю авторское право? На гитаре чуть-чуть умею играть. Ленка меня учила, потом бросила.

Глухарь, значит. Не на току бьется с соперником, а в телеге лежит. Не просто глухарь, а нажористый. Труп пролежал с полгода, может и дольше. Знаем только, благодаря остаткам от нижнего белья, что это мужчина. Кто таков, возраст? Неизвестно. Откуда взялся – тоже неизвестно. Из Череповца ли, может, откуда-то из другого места? Он мог быть и мещанином, и крестьянином. Через Ботово идет дорога из Санкт-Петербурга на Вологду, деревень много. Не исключен вариант, что покойник, пока был живым, ехал из Питера. Теоретически он мог