Читать книгу - "Чжунгоцзе, плетение узлов - Татьяна Никитина"

ей стало дурно, и Ао Юньфэн ее отпаивал водою и веером махал, и суетился вокруг нее, почитай, полшиченя[3]. Когда ж она вновь обрела дар речи, то сыну непутевому сказала:

— Ах ты негодник, сяо И[4], негодник! Такой прекрасной партии лишился! Такой возможности стать знатным человеком! Подумаешь, разок не сдал экзамен! Так попросил бы хоть у господина Сяхоу денег, кусок расшитого шелка, яшмовых подвесок и шпилек золоченых и дал бы там экзаменатору какому… Что смотришь на меня как на врага? Все нынче поступают так, бесстыдник! А девушка? Ох, сяо И, мальчишка… Подумай, как ей быть теперь? Когда все знали, что она твоя невеста. И вдруг — пожалуйста! Не хочет он жениться! Так ни на ком жениться ты не станешь? А как же род без продолжения оставить? Кто будет предков чтить? Об этом ты подумал?

Ао Юньфэн, вздохнув, почтительно склонился, поблагодарил за наставление и ушел в свои покои. Не стал спорить с расстроенной женщиной.

С тех пор Юньфэн, действительно, почти не выходил из кабинета, читал, размышлял, играя на гуцине. Вот и праздник фонарей настал, и друзья заглянули с вином по привычке, но Ао Юньфэн не вышел: сказался больным. Ни с кем не хотелось встречаться. Матушка лишь разводила руками, но как бы она ни ворчала, сколько бы ни взывала к его совести, ничего поделать с сыном не могла. И, наконец, ей это надоело. Она пришла в сыновние покои и принялась его отчитывать, мол, как не стыдно! Она заведует приходом и расходом, ведет хозяйство, сына кормит-поит, а он сидит, раздумьям предается. Добро б, как раньше, готовился к экзаменам, но нынче! Он не берет заказов, не рисует, не реставрирует потрепанные свитки. И, кстати, ученик его любимый ему нижайше кланяется.

— Что же, как вам угодно, матушка. Где свитки? Где заказы на каллиграфию?

— Вот свитки, вот красная бумага — здесь про девушку напишешь. Вот набело переписать просили… Когда ж ученику к тебе явиться?

— Пускай приходит завтра в начале часа Коня.

И матушка, довольная, ушла, а Юньфэн принялся за работу.

Сюэлянь, едва узнав, что Ао вернулся, послала к ним служанку все разведать. Расстроилась невероятно, услышав, что Юньфэн провалил экзамен и впредь его сдавать не желает. А уж когда отцу послание принесли, где юноша отказывался от помолвки, Сюэлянь в слезах отца просила простить студента, подождать немного. Вдруг образумится?

— А если нет, отец, мы сами можем убедить его на мне жениться. Ведь посуди: все знали, что договор у нас с ним был, хоть не было помолвки. Когда узнают, что Ао не хочет брать меня, пойдут такие пересуды! Кто ж в жены после этого меня возьмет? А коли меня в паланкине к нему принесут с приданым, то волей-неволей придется меня взять.

Сначала господин Сяхоу не хотел слушать дочку, но, поразмыслив немного, решил, что не так уж она не права. Хорошей жене, которая умеет быть ласковой с мужем, несложно его потихоньку направить, настроить. Глядишь, Ао Юньфэн начнет заниматься и сдаст столичный экзамен, получит хорошее место, почет и богатство…

И хотя неосторожной выходкой юноша поверг достопочтенного господина Сяхоу в гнев и недоумение, дева Сюэлянь, несмотря на нежность и невинность, своего добиваться умела. Она-таки успокоила отца, убедила его договориться с матерью Ао Юньфэна, и без конца повторяла, что, выйдя за него, сумеет переубедить упрямца.

Пока господин Сяхоу вел переговоры с матушкой Ао, пока сваха так и бегала из дома Сяхоу в дом Ао, пока ждали счастливого дня, Сюэлянь задумчиво перебирала струны лютни-пипа и напевала:

Была весна,

Когда, надежд полна,

У зеркала с подставкою красивой

Сидела я. Вновь зацветают сливы,

Но я одна.

В саду, в цветах,

Гуцинь твой перестал

Звучать, но отчего же

Луны мелодия по-прежнему тревожит

И сердце бьется в такт?

Надежды нет,

Цветы засыпал снег,

Вино для подношения пролито.

Но, может, жар свечи, тепло молитвы

Вернут тебя ко мне?

Если бы Юньфэн не ушел в затвор, он бы заметил, что происходит нечто странное: матушка постоянно с кем-то пьет чай и ведет беседы, его не бранит и не упрекает, напротив, покладистой стала и мягкой. Его кабинет располагался в глубине двора, до него суета не доходила, так что Юньфэн и не приметил, как несколько дней подряд в кухню несли припасы, как дым поднимался над очагом, ароматы еды наполняли воздух. Саньюэ ходил с загадочным видом, но Юньфэн и этого не замечал, погруженный в свои думы, свои свитки… В один прекрасный день слуга на завтрак и на обед принес Юньфэну только чжоу и овощи, однако тот и теперь ничего не заподозрил.

И вот ближе к вечеру матушка вошла в его покои, неся нарядную одежду, и ласково попросила переодеться.

— Что за праздник? — не понял Юньфэн. — Зачем так одеваться? В красное? — лишь теперь он заподозрил неладное.

— У нас нынче гости, — уклончиво ответила матушка. — Оденься и выходи поскорее встречать.

— Что происходит, матушка? И что за гости такие прибыли, что нужно наряжаться в свадебные одежды?

— Ох, сяо И… такое дело… — матушка смущено теребила подол.

Юньфэн выскочил за ворота и в смятении увидел, что по улице уже несут нарядный паланкин, а следом слуги дома Сяхоу тащат сундуки и тюки с приданым. За ним следом выбежала матушка:

— Скорее, сяо И, одевайся! Ах, как дурно, дурно выходит… Ты только подумай, Фэн-эр, прилично ли будет сбежать прямо сейчас? От такой хорошей невесты! Рассориться с господином Сяхоу плохо, но еще хуже обидеть невинную девушку.

Юньфэн потрясенно молчал. Как матушка — самый близкий ему человек — могла так бесцеремонно распорядиться его судьбой? Он не находил слов, чтобы выразить нахлынувшие чувства. Наконец они вернулись в комнаты Юньфэна, и Саньюэ, матушка и служанки засуетились вокруг жениха, торопливо одевая его и причесывая.

Чуть задержавшись, он все-таки встретил невесту. Выходя из паланкина Сюэлянь, впервые коснувшись юноши, сжала его ледяные пальцы и, растерявшись, слишком долго, возможно, держала их в своей горячей ладони. Он все-таки освободил руку. Сюэлянь, глядя сквозь красное покрывало, никак не могла понять, какое же выражение на лице ее будущего мужа.

Проведя все положенные церемонии, хозяева и гости расселись за столами, ели-пили, для