Читать книгу - "Тринадцатая реальность - Геннадий Ищенко"

— И ты думаешь, что я поверю в подобную чушь? — спросил он. — Почему не хочешь сказать правду?

— Я тебе часто врал? — в свою очередь спросил я. — Постарайся вспомнить, когда это было, а то у меня не получается. Я понимаю, что это звучит дико, но мои слова нетрудно проверить. Конечно, проверить не рассказ о прожитой кем-то жизни, а научные знания, которые сейчас лежат в моей голове. Чтобы тебе было понятней, приведу пример. В нашей радиоле шесть ламп размером с мой кулак. Я знаю, что их уже научились делать размером со спичку, только немного толще, и больше уменьшить размеры не получится. Для того, кто поделился со мной памятью, лампы, даже самые маленькие и современные — это древность. У них давно используются другие усилительные приборы, которые в сотни раз меньше и почти не потребляют тока. И с моей помощью нетрудно сделать и их, и многое другое.

— Ты не шутишь? — изумлённо спросил отец, уставившись на меня во все глаза. — Многого ожидал, но не такого! И кем же был этот подаривший?

— Он долго и многому учился, потом работал инженером, а к концу жизни стал писать книги. Он тоже жил в России, был женат и имел двух сыновей.

— И ты помнишь всю его жизнь? — спросил отец.

— Большую её часть, — ответил я. — Он не помнил раннее детство, поэтому и я его не помню. Остальное вспоминается очень хорошо. Ты же знаешь, какая у меня память.

— Если правда то, что ты сказал, моего сына больше нет! Личность — это в первую очередь наша память, а память у тебя на четыре пятых чужая. Понятно, почему ты так изменился. Был мальчишкой и вдруг сразу стал умным и много прожившим человеком. Вера знает?

— Личность — это не только память, отец! — возразил я. — Я как был, так и остался твоим сыном! Конечно, поведение изменилось, но мой характер, привычки и привязанности остались прежними! Вы, как и раньше, мои родители, Олег — друг, а Вера — любимая девушка, за которую я готов отдать жизнь. Я не сказал ей не из-за того, что боюсь потерять, просто сам только с этим освоился. Сколько прошло времени! Но обещаю, что она узнает до свадьбы.

— Твой литературный дар от него?

— Отчасти. Я и сам написал бы эту статью, просто с его даром она получилась немного лучше.

— Матери с сестрой ничего говорить не надо, — предупредил он, — а вот мне расскажешь, что у него была за Россия, и в чём у нас разница, кроме твоих крошечных ламп. А я кое к кому обращусь, чтобы проверить эти твои знания. Извини, но я не могу полностью поверить в такое без доказательств.

— И они потом удержатся и никому не откроют того, что узнают? — с сомнением сказал я. — Мои знания могут позволить вырваться далеко вперёд. Не хотелось бы их сейчас открывать. С нами таким никто не делился бы.

— Это учёный и мой хороший друг. Он никому ничего не скажет.

— Тогда я согласен. Отец, я понимаю, что со мной не будут откровенничать работники девятого делопроизводства, хотя мне от них не нужно ничего секретного. Но, может быть, ты знаком с кем-нибудь из тех, кто недавно вышел в отставку? Мне не нужна ваша агентура, только сведения об иностранцах. Наверняка многие о них знают, просто я не вхожу в их число.

— Сейчас ничего не могу сказать, — ответил он. — Завтра кое с кем поговорю, а потом позвоню и узнаю, будут ли с тобой разговаривать. На них и после выхода в отставку действуют подписки.

— Так что с дворцами? — спросил я.

— Один продадим, — решил отец. — Оставим тот, который под Москвой, и наймём в него охрану. Займусь этим завтра.

— Может, купим машину? — предложил я.

— Бронированную не купим, потому что они делаются только под заказ, — ответил он, — а остальные можно прострелить даже из нагана, что уж говорить о винтовке! Мало того что она тебя не защитит, так ещё и врежешься на скорости во что-нибудь вроде стены. К тому же никто из нас не учился вождению, поэтому придётся брать шофёра. Может, мы её и купим, но не сейчас. Мне пока хватит мороки с вашей свадьбой, продажей дворца и охраной семьи.

Вскоре после моего возвращения поужинали, а потом пришлось рассказывать маме о визите к отцу Веры, а Ольге — о наших заказах в салоне «Бризак». Рассказ закончился показом колец, после чего меня наконец отпустили. Я раньше заснул и очень рано проснулся, что дало возможность дольше поиздеваться над телом. В результате вчерашних тренировок мышцы немного побаливали, но это не мешало заниматься. После душа был завтрак, а потом я пошёл в редакцию. Сегодня я в первый раз появился в ней раньше Веры, которую через десять минут после моего прихода привёз брат.

— Ну вы и жук, князь! — одобрительно сказал Александров. — Ваша первая статья заняла треть газеты! Из-за неё много чего выбросили, в том числе и одну мою статейку. Нет, я не обижаюсь: не было в ней ничего интересного, а вам я завидую! Такой материал и прекрасное изложение. Но тема очень острая, удивляюсь тому, что пропустил Степанов и подписал в печать Меркушев. Если честно, я при своей зависти на такое не решился бы. Как бы нам всем не отгрести из-за вас неприятностей.

— Вы молодец, князь! — сказал подошедший Денисов. — Рискуете, конечно, но я бы тоже рискнул. Нельзя допускать такого непотребства! Если нужно чем-нибудь помочь…

— Нужно, Борис! — хлопнул я его по плечу. — Приглашаю вас с камерой на свою свадьбу. Там будут другие фотографы, но и гостей наберётся сотни полторы, поэтому можно хорошо заработать. Это в воскресенье, так что работа не пострадает. Придёте?

— Я не занимаюсь такими заработками, но ради вас с Верой приду, — согласился он.

Появился редактор, и почти все ушли на совещание, а мы уединились в корректорской.

— Ты знаешь, мне немного страшно, — призналась Вера. — Никогда не считала себя трусихой, а сейчас всю прямо трясёт!

— Не надо бояться, — я обнял её и прижался щекой к щеке. — До свадьбы будешь под охраной, а потом посидишь у нас дома.

— Дурак! — рассердилась она. — Я не за себя, я за тебя боюсь! Я-то посижу в квартире, тем более что и твои мать с сестрой будут сидеть, а вот ты не усидишь дома! И что мне делать, если с тобой что-нибудь случится?

Разговор прервался, потому что из типографии пришёл Семён Мясников с кипой свежих газет.

— Держите по одной на память, — улыбнулся он, протягивая нам две газеты. — Все в редакции попросили для них взять. Не каждый год такое печатаем. Шуму будет! Я слышал, что у нас собираются печатать дополнительный тираж. Расшевелили вы змеиное гнездо, князь, будьте теперь осторожней.

В этот день нас не трогали. Сначала разобрали газеты и принялись читать мою статью, а потом разошлись работать.

— Вот что, князь, — сказал мне Меркушев. — Я вас двоих сегодня отпускаю, а приходить завтра или нет — решайте сами. Наши газеты расхватывают, как в мороз горячие пирожки. Уже во многих ларьках всё продано, а покупатели подходят. Сейчас развезём допечатку, а потом, может быть, начнём печатать ещё. А вы пока лучше посидели бы дома. Давно не было такого скандала. С законопроектом теперь однозначно надолго затихнут, а эти три кадетских депутата пойдут под нож! Я допечатал к вашей статье рецензию профессора, чтобы сделать её весомее. Давайте, я сейчас отдам команду и вас отвезут на нашей машине.