Читать книгу - "Увечный бог. Том 1 - Стивен Эриксон"

Икарий, прошу тебя, спаси меня.

Торант забрался в седло. Опустив глаза, он встретился взглядом с Сеток и кивнул.

Он видел в ее лице страх и сомнения и пытался найти нужные слова – но он уже потратил их все. Разве поступка не достаточно? От этого вопроса, храбро и праведно прозвучавшего у него в голове, он чуть не расхохотался в голос. И все же он должен сделать. Должен попробовать.

– Я буду охранять их, обещаю.

– Ты им ничего не должен, – сказала она, обхватив себя с такой силой, что казалось, будто ребра сейчас хрустнут. – Это не твоя забота, а только моя. Почему ты так делаешь?

– Я знал Тока.

– Да.

– И думаю: как бы он поступил? Вот и ответ, Сеток. – По ее лицу текли слезы. Она крепко сжала губы, словно любые слова выдали бы ее горе, стенающего демона, которого уже не сдержать и не победить.

– Однажды я бросил детей умирать, – продолжал Торант. – Подвел Тока. Но на этот раз, – он пожал плечами, – надеюсь, получится лучше. И потом, она меня знает. И использует меня, как бывало и прежде.

Он посмотрел на остальных. Лагерь собирался в дорогу. Фейнт и Сладкая Маета уже шагали как две разбитые беженки. Наперсточек шла в нескольких шагах позади, как ребенок, не знающий, примут ли его в компанию. Амба шагал отдельно, правее остальных; он смотрел вперед и шел неуклюжими хрупкими шагами. Остряк тоже, перекинувшись несколькими словами с Картографом, сидящим на могиле Юлы, пошел, сгорбившись как от сильной боли. Картограф, похоже, решил остаться. Собрались вместе, только чтобы разбежаться.

– Сеток, твои призрачные волки ее испугались.

– До ужаса.

– Ты ничего не могла поделать.

Ее глаза сверкнули.

– Ты меня утешить пытаешься? Такие слова роют глубокие ямы и зовут прыгнуть.

Он отвел взгляд.

– Прости.

– Давай, догоняй их.

Он подобрал поводья, развернул коня и хлопнул по крупу пятками.

Ты тоже рассчитывала на это, Олар Этил? Встретишь меня с самодовольством?

Ну, ликуй пока, не вечно тебе радоваться. Недолго – если у меня есть право голоса в этом вопросе. Не беспокойся, Ток, я не забыл. И ради тебя сделаю как надо – или умру.

Он скакал по ровной земле, пока не оказался на виду у заклинательницы костей и трех ее подопечных. Когда близняшки, обернувшись, облегченно закричали, у него чуть не разорвалось сердце.

Сеток наблюдала, как юный воин-оул’дан скачет вслед за Олар Этил, как поравнялся с ними. Короткий разговор – и все двинулись дальше, и вскоре коварные складки местности скрыли их. Сеток повернулась к Картографу.

– Мальчик плакал от горя. По своей убитой собаке. А ты велел ему прекратить. Почему? Что тебя так растревожило?

– Как так вышло, – сказал немертвый, поднимаясь с холмика и шаркая к Сеток, – что только самый слабый из нас готов отдать жизнь, чтобы защитить этих детей? Я не хочу ранить тебя своими словами, Сеток. Я только изо всех сил пытаюсь понять. – Иссушенное лицо склонилось набок, пустые глазницы словно изучали ее. – Может быть, дело в том, что ему терять почти нечего – не то что другим? – Он неловкими шажками добрался до трупа айи.

– Конечно, нечего, – отрезала Сеток. – Как ты и сказал: у него осталась только жизнь.

Картограф посмотрел на тело Баалджагг.

– А у этой и еще меньше.

– Ступай в свой мир мертвых, ладно? Я уверена: там все намного проще. И тебя не будет беспокоить все, с чем сталкиваемся мы, жалкие смертные.

– Я знаток карт, Сеток. Послушай меня. Стеклянную пустыню не перейти. Когда доберешься до нее, поверни к югу, в Южный Элан. Там ненамного лучше, но там хватит, по крайней мере, чтобы у тебя появился шанс.

Хватит чего? Еды? Воды? Надежды?

– Ты остаешься здесь. Почему?

– На этом месте, – показал рукой Картограф, – появился мир мертвых. А ты здесь непрошеный путник.

Неожиданно потрясенная, с необъяснимым смущением Сеток покачала головой.

– Остряк говорил, что ты с ними почти с самого начала. А теперь вдруг остановился. Здесь?

– А у каждого должна быть цель? – спросил Картограф. – У меня была когда-то, но больше ее нет. – Его голова повернулась лицом на север. – Ваша компания была… восхитительной. Но я забыл.

Он замолчал, и Сеток уже хотела спросить, о чем он забыл, но он добавил:

– Вещи ломаются.

– Да, – прошептала она тихо, так что он не мог услышать. Нагнувшись, подобрала узелок с вещами. Выпрямилась и пошла было, но остановилась и оглянулась.

– Картограф, а что тебе сказал Остряк, у могилы?

– «Прошлое – это демон, которого даже смерть не может потрясти».

– Что он имел в виду?

Картограф пожал плечами, все еще глядя на труп Баалджагг.

– А я сказал ему: я нашел живых в своих снах, и им плохо.

Она снова повернулась и пошла прочь.

Справа и слева крутились пыльные вихри. Масан Гилани знала о них все. Она наслушалась старых историй про кампанию в Семи Городах: как логросовы т’лан имассы могли просто исчезать и уноситься по ветру или плыть по течению реки. Запросто. И в конце поднимались, даже не запыхавшись.

Она фыркнула. Запыхавшись, неплохо сказано.

Конь с утра капризничал. Мало воды, мало фуража, вот уже целый день и всю ночь конь даже не опорожнялся. Пожалуй, он так долго не протянет, если только ее компаньоны не извлекут из ниоткуда источник воды и стог сена или мешок-другой овса. Способны они на такое? Масан понятия не имела.

– Посерьезнее, женщина. У них такой вид, как будто по ним спящий дракон катался. Если бы они умели наколдовывать что-то из ничего, то давно бы уже так и сделали. – Она была голодна, страдала от жажды и готова уже была взрезать коню горло и пировать, пока живот не лопнет. «Вы не могли бы живот починить? Спасибо».

Но теперь недолго. По ее расчетам, она должна выйти на след Охотников за костями до полудня, а к закату догонит их – армия такого размера не может передвигаться быстро. Они везут столько припасов, что хватит кормить немаленький городок полгода. Она посмотрела на север – и поймала себя на том, что в последнее время поступает так очень часто. Впрочем, что тут удивительного? Не каждый день на пустом месте вырастает гора, да еще с таким грохотом! Она нагнулась было вбок, чтобы смачно сплюнуть – подчеркнуть сардоническое удивление. Но слюну лучше экономить.

«Придержи один плевок, – говаривала ее мать, – для рожи самого Худа». Благословение ей, безумной жирной корове. Уж она-то наверняка приготовила драному Жнецу пузырящуюся ванну, когда настал ее день, головомойку, поток черной вонючей слизи, да уж. Большие женщины умели, да? Особенно после сорока-пятидесяти лет, когда их мнение становится непоколебимым и они готовы кровь пустить любому одним взглядом или насмешкой.