Читать книгу - "Карты в зеркале - Орсон Скотт Кард"

— Я хотел быть полностью уверен, что он ничего не натворит.

— Ну, тебе чертовски хорошо это удалось. Убирайся и продолжай в том же духе, даже если это приводит меня в ярость. Убирайся!

Капитан вышел, вслед ему неслись возмущенные крики Микала, но едва закрылась дверь, император расхохотался.

— Что за тупица! Самый тупой из всех тупиц!

С этими словами он шлепнулся на пол непринужденно, словно юноша, хотя Ансет знал, что императору исполнилось сто двадцать три года — по понятиям цивилизации, где нормальная продолжительность жизни составляет сто пятнадцать лет, то была уже глубокая старость. Пол, только что бывший жестким и твердым, тотчас прогнулся, повторив контуры тела Микала.

Ансет тоже рассмеялся и лег.

— Ты рад, что вернулся домой, Ансет? — нежно спросил Микал.

— Сейчас рад. До этой минуты я не чувствовал себя дома.

— Ансет, сын мой, тебе лучше всего удается выражать свои мысли с помощью песни. — Микал негромко рассмеялся.

Ансет подхватил звук этого смеха и превратил в песню — тихую песню. Она была совсем короткой, но когда мальчик закончил петь, Микал лежал на спине, глядя в потолок, и из его глаз струились слезы.

— Я не хотел огорчить тебя, Отец Микал.

— Кажется, в своем старческом слабоумии я сделал глупость, которой избегал всю жизнь. О, мне не раз доводилось любить или, точнее, испытывать страсть, но лишь когда тебя похитили, сын мой, я понял, как ты мне нужен. — Микал перевернулся на бок и посмотрел на прекрасное лицо Ансета, который с любовью глядел на него. — Не надо боготворить меня, мой мальчик. Я старый ублюдок, который убил бы свою мать, если бы меня не опередил один из врагов.

— Ты никогда не причинишь мне зла.

— Я причинял зло всем, кого любил, — с горечью ответил Микал. Потом взглянул на Ансета с беспокойством. — Мы боялись за тебя. Как только ты исчез, прокатилась волна страшных преступлений. Людей воровали на улицах безо всякой причины, некоторых посреди бела дня, а спустя несколько дней их тела находили разорванными на куски. Никто не требовал выкупа. Мы думали, что тебя захватили среди прочих и что где-нибудь найдут твое тело. Ты цел? С тобой все в порядке?

— Я здоровее, чем когда бы то ни было. — Ансет засмеялся. — Испробовал свою силу на крюке гамака — и вырвал его из стены.

Микал коснулся руки Ансета.

— Мне страшно… — сказал император.

Ансет слушал его, негромко напевая. Разговаривая с ним, Микал никогда не называл имен, дат, фактов и конкретных планов, ведь если бы Ансета захватили враги, они могли бы выведать все это. Но император рассказывал Певчей Птице о своих чувствах, а Ансет своим пением утешал его. У многих Певчих Птиц были хорошие голоса, некоторые могли зачаровывать целые толпы; иногда Микал сам использовал Ансета в подобных целях. Однако один только Ансет мог выразить в песне душу Микала, а как раз за душу он и любил императора.

Потом Микал стал громко возмущаться своей империей.

— Разве для того я создал ее, чтобы она пала? Разве для того испепелил дюжину миров и покорил сотню других, чтобы после моей смерти повсюду воцарился хаос? — Он наклонился к Ансету так близко, что их лица разделяло теперь всего несколько дюймов. — Меня называют Микалом Ужасным, но я создал империю, чтобы она служила щитом для всей галактики. Сейчас у моих подданных есть все: мир, процветание и столько свободы, сколько их жалкие умы в состоянии принять. И все же, когда я умру, они разрушат все, что я создал. — Микал резко повернулся и закричал в звуконепроницаемой комнате: — Ради национальных, религиозных, расовых и семейных интересов эти глупцы разломают мой щит на части, а потом будут удивляться, почему на них вдруг посыпались стрелы!

Ансет спел ему о надежде.

— Нет никакой надежды. У меня пятьдесят сыновей, из них трое законных, и все они глупцы, пытающиеся ко мне подольститься. Они не удержат империю и недели, ни вместе, ни поодиночке. За всю жизнь я не встретил ни одного человека, способного управлять тем, что я создал. С моей смертью погибнет все. — И Микал устало опустился на пол.

На этот раз Ансет не стал петь, а вскочил, и пол под ним снова затвердел. Вскинув руку, он сказал:

— Ради тебя, Отец Микал, я вырасту сильным! Твоя империя не погибнет!

Его детский голос прозвучал так величаво, что и император, и сам Ансет рассмеялись.

— Отлично. — Микал взъерошил волосы мальчика. — Я бы отдал тебе империю, но тогда тебя сразу убьют. Даже если бы я смог прожить достаточно долго, чтобы научить тебя править, я не стал бы этого делать. Мой наследник должен быть жестоким, злым, коварным и мудрым, эгоистичным и амбициозным, презирающим всех людей, выдающимся воином, способным перехитрить любого врага, и достаточно сильным, чтобы прожить одиноким всю жизнь. — Микал улыбнулся. — Даже я сам не обладаю всеми этими качествами, потому что теперь я не одинок.

Когда Микал начал засыпать, Ансет спел ему о своем плене, об одиночестве, испытанном в тюрьме, и о том, как плакали люди на корабле. Микал тоже заплакал, а потом оба уснули.

Спустя несколько дней в малой приемной Микала встретились сам император, Ансет, камергер и капитан стражи. Столом здесь служила протянувшаяся из конца в конец комнаты глыба из стекла, чистого и прозрачного, как линза. Все собрались у одного ее конца, и камергер категорически заявил:

— Ансет опасен для вас, мой господин.

Капитан был настроен столь же решительно.

— Мы нашли заговорщиков и убили их.

Камергер возвел глаза к потолку, всем своим видом выражая отвращение.

Капитан начал злиться, хотя старался, чтобы по его глазам, полуприкрытым тяжелыми веками, нельзя было этого заметить.

— Все сходится: акцент, о котором рассказывал Ансет; деревянный корабль; то, что они называли друг друга свободными людьми, их эмоциональность. Это были так называемые Свободные Граждане Ирландии. Еще одна националистическая группировка, однако здесь, в Америке, у них много сочувствующих. Черт бы побрал эти «нации»! Нигде, кроме старой Земли, люди не делятся на нации, к тому же воображая, что такое деление и впрямь что-то значит.

— Итак, вы ворвались в их логово и уничтожили всех, — усмехнулся камергер, — и никто из них ничего не знал о заговоре.

— Тот, кто сумел поставить блок в сознании Певчей Птицы, мог сделать то же самое со всеми остальными, чтобы скрыть свои планы! — взорвался капитан.

— Враг хитер, — отозвался камергер. — Он постарался все скрыть от Ансета — но почему же тогда дал ему в руки ключи, которые навели нас на мысль об Ирландии? Думаю, то была наживка, и ты на нее клюнул. Ну, а я не клюнул и по-прежнему настороже.

— А тем временем, — вмешался в разговор Микал, — не изводите Ансета.

— Я не против, — торопливо сказал Ансет, хотя на самом деле был очень даже против постоянных обысков, частых допросов, сеансов гипноза и охранников, следовавших за ним по пятам, чтобы помешать его возможным тайным встречам.