Читать книгу - "Серый Дол - Николай Покуш"

земли кланов, и у нас не хватит денег, чтобы построить на них хоть бы даже землянку. Станем попрошайками или бродячими циркачами? Так себе участь, согласна? - продолжая размахивать в воздухе ножом, словно дирижируя своим мыслям, Сайн продолжал излагать безрадостные истины, не ожидая от Весны ответов на свои риторические вопросы: - Про Медовым Холм тоже думал, но чем мы станем заниматься? У кого жить? - Наконец он бросил нож на стол и подвёл итог: - Так я и пришёл к выводу, что только остаться здесь мы и можем. Остаться и бороться. Здесь наш дом, наше хозяйство, наша память в конце-концов: о Маллиде и Ханрисе, о Ронаре и Зане. Эти земли я и твой муж, все мы впятером, заслужили десятью годами верного служения короне. Это наша земля. Её нам лично пожаловал король в награду. Мы заслужили её! Иного у нас нет и не будет. Так что я остаюсь, Весна. Да, жизнь теперь будет другая, сложная. Возможно всем нам придётся перебраться под одну крышу. Я уже подумал как можно расширить дом. Всем места хватит. Мы одна семья, я уже говорил тебе об этом. Ханрис был мне братом, значит ты сестра мне. Как и Шрийя. Я вас не оставлю. Будем сражаться за свой дом.

- Ты видел, к чему приводят попытки сражать с ночным народом.

- Я всё сказал, Весна, - совершенно буднично ответил Сайн, снимая с огня котелок с кипящей водой. - Я принял решение. Но ты вольна делать по своему. Одно попрошу, когда поедешь в Медовый Холм, завези Илию к матери, и передай Шанте, что я жив-здоров, что приеду через пару дней, когда всё тут обустрою для их возвращения.

Весна ничего на это не ответила, погрузившись в свои глубокие раздумья, и в доме воцарилась тишина. Илия смотрела в стол перед собой. Ей не хотелось поднимать глаз и видеть всю ту разруху, в которую превратился её родной дом. А так, можно было представить, что всё осталось как было. У очага хлопочет мать, готовя ужин, в кресле дремлет отец после изнурительной дневной работы. Рядом с ним вышивает Тара и играет со своими деревянными куколками Риза, а где-то там, снаружи, тренируется в стрельбе Зана. Илия представила это себе столь живо, что буквально услышала стук, с которым стрелы выпущенные из лука сестры, врезаются в деревянную мишень. И вот сейчас, с минуты на минуту, мать подойдёт к окну и крикнет строго: "Зана! А ну иди сюда, кому сказала! Ну что за нерадивая девчонка. Ужинать пора, а она всё со своими дурацким луком возится!".

Но вместо материнского голоса, она услышала отца:

- Я должен тебе кое-то сказать, милая.

Сайн поставил на стол две кружки наполненные горячим напитком, пахнущим ромашкой и шалфеем, а сам опустился рядом с дочерью на табурет, кажется последний из уцелевших в доме. Илия подняла глаза на отца и с удивлением обнаружила на его лице улыбку. Совсем тусклую, вымученную, и всё же дающую надежду на его исцеление от печали, как даёт надежду на то что скоро дождь кончится, робкий луч солнца, пробившийся сквозь густую пелену облаков.

- У тебя теперь есть братик, - сказал Сайн, кладя свою мозолистую руку на плечо Илии.

- Братик? - переспросила девочка, не сразу поняв смысл сказанного отцом.

А потом, лицо Илии, впервые за эти дни, тоже озарилось улыбкой. Ведь оказалось, что даже в том беспросветном кошмаре, в который угодили все жители Серого Дола, всё же может случится нечто прекрасное и удивительное.

Отец и дочь крепко обнялись.

- Я с тобой согласна, - сказала Весна, глядя на них с теплотой. В её глазах отражалось пламя камина. - И я помогу тебе, Сайн. Напиши, что нужно в Медовом Холме, я проведаю детей и вернусь следующим же днём, чтобы помочь в обустройстве дома.

Сайн взглянул на волхаринку и благодарно кивнул в ответ.

- Я тоже, папенька, - подала голос Илия, прижимаясь к груди отца. - Проведаю маменьку, погляжу на братика, и ворочусь к тебе на помощь, обещаю.

- Спасибо, родная.

***

В самый тёмный час второй ночи своего подъема в гору, Драйган наконец достиг цели. Он стоял по колено в рыхлом снегу, под холодным светом звёзд, у входа в огромную пещеру, из которой ранее сбежал Ханрис. Оттуда, из глубины, из мрака, пахнущего звериным потом, застарелой кровью и гниющим мясом, его звал шаман. Тварь взывала к нему ещё прошлой ночью, призывая утолять голод и поглощать жизни. Драйган не собирался сопротивляться. Когда явился рогатый демон, юноша был к этому готов. Он спрятал где-то в глубине себя воспоминания о доме и семье, о погибшем в бою отце и любимой Синте, скрыл он и свои намерения убить шамана дабы покончить с ночным народом раз и навсегда, даже ценой своей жизни. Тварь умела внушать и принуждать, но не могла читать его мыслей. И Драйган не собирался ей сопротивляться, пока не доберётся до логова демона. К чему показывать врагу свои намерения? Шаман звал и он шёл, покорный и сломленный. Так должно было казаться.

"Главное, не утратить себя!" - твердил себе Драйган, разрывая на части тушу загнанного им оленя, и отрывая от неё зубами, которые ужа начали трансформироваться в клыки, куски плоти. - "Я должен помнить кто я! Нельзя забывать!".

И он помнил. Не смотря на то, что утолять свои инстинкты и превращаться в зверя, сбрасывая маску человечности было приятно. Это затягивало как омут. Глубокий тёмный омут, в котором должно было раствориться всё, что делало его Драйганом, сыном Маллида, возлюбленным Синты. Всё, что делало его человеком. Но молодой воин не позволял себе погрузиться в этот омут с головой, отдаваясь своим желаниям и низменным потребностям полностью. Когда он чувствовал, что теряется себя, тут же начинал возвращаться к воспоминания о тех, кого