Читать книгу - "Обратный отсчет: Проект "Геката" - Токацин"

— Периферийные выросты отрываются при неосторожном движении. В естественных условиях они быстро отрастают, но здесь… — Ассархаддон вздохнул, бережно опуская лист на воду. — Не знаю, в чём дело. Чего-то им не хватает… или, наоборот, слишком много.

Он протянул руку и прикоснулся к шишковидному стеблю, торчащему из воды на двадцать сантиметров. Это растение было самым высоким из всех; остальные стелились по воде или лежали под ней.

— Оно готовится к выбросу спор, Гедимин, — Ассархаддон указал на несколько похожих шишек, торчащих из бассейна. Две из них, ближайшие к бортику, сармат в белом скафандре уже засунул в прозрачные скирлиновые пакеты, плотно прилепив их к стеблям.

— Одно из немногих растений побережья, расселяющихся с ветром, — сказал куратор, измерив высоту спороносного побега. — Мы находили пресноводные виды в самых отдалённых озёрах. А это очень необычно. Озёра Кагета — замкнутые экосистемы, каждая из них уникальна процентов на девяносто…

Гедимин мигнул.

— Это всё… Оно тебе для работы или для… — он запнулся, подбирая слова. Ассархаддон коротко усмехнулся и покачал головой.

— Можно ли перевести всё это на субстрат для Би-плазмы? Можно. Равно как и вас. Что касается более сложных методов использования… так сразу не поймёшь. Сейчас идёт рутинная работа — разбор образцов, описание, секвенирование генома… Между прочим, есть интересный факт. Живые организмы Кагета так же чувствительны к ирренцию, как обитатели Земли.

Гедимин вздрогнул.

— Почему? Там же есть ирренциевая руда. В горах. И грунтовые воды должны вымывать её. Почему тогда…

Ассархаддон пожал плечами.

— Пока неизвестно. Однако все организмы, на которых мы ставили опыты, очень быстро погибали. Вся флора и фауна Ириена устойчива к омикрон-облучению и тяжёлым металлам, но на Кагете… Такое ощущение, что жизнь на Кагете эволюционировала в отсутствие ирренция. Что он появился там ненамного раньше, чем на Земле.

— Появился недавно? В рудах? — Гедимин недоверчиво сощурился. — Это же не почвенный слой. Хотя… Это урановая руда. Уран и торий…

Он задумчиво посмотрел на свою ладонь, вспоминая тяжесть урановой сферы.

— Ничего не могу сказать, — вздохнул Ассархаддон, выпуская в бассейн очередное животное с несимметричным туловищем и пятью глазами. — Надо будет проследить за почвенными водами. Где-то они выходят на поверхность. Интересно, что там происходит с биосферой.

Гедимин встряхнул головой, отгоняя странные мысли, и вспомнил, о чём он хотел спросить.

— На Кагете уже добывают ирренций? Развернули сольвентные установки?

— Да, скоро вы получите этот металл, — кивнул Ассархаддон. — Счёт уже идёт на десятки килограммов. Руда беднее, чем на Ириене, но добыча идёт. Ну что, продолжите изучение биосферы Кагета, или вам уже наскучило?

Гедимин мигнул.

— Я пойду, — сказал он, отворачиваясь от копошащейся жижи в бассейне. — Интересные существа. Но слишком мелкие.

Ассархаддон едва заметно усмехнулся.

— Они так и не обзавелись внутренним скелетом. А это ограничивает рост… Ладно, можете идти. Завтра вас отведут в медотсек.

Гедимин развернулся к нему.

— Зачем?

— Два-три дня в автоклаве не помешают перед решающим рывком, — Ассархаддон смотрел на него с лёгкой усмешкой. — Реактор, Гедимин. С первого числа вы приступаете к работе.

01 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Механический захват, установленный на краю бассейна-хранилища, оказался неожиданно лёгким — Гедимин, разглядывая его, случайно прикоснулся к нему, и агрегат отъехал на полметра. Сармат удивлённо мигнул, вернул его на прежнее место — механизм, и в самом деле, был почти невесомым. В нём почти не было металла — преимущественно радиостойкие фрилы, рилкар и немного флии. Гедимин посмотрел на противовес, тронул его пальцем — агрегат снова качнулся — и еле слышно хмыкнул. «Почти как в Нью-Кетцале. Такое же устройство. Только я стал сильнее.»

Бассейн, прикрытый серебристыми пластинами, занимал две трети отсека. В нём сейчас не было ничего — только выгородки из рилкара, проложенного флиевой фольгой, специальные разделители для защиты будущих топливных сборок. Гедимин сам настоял на их сооружении и на том, чтобы их не пытались заменить защитным полем. В отсеке не было ни одного «арктуса», за исключением установленного в шлюзе у входного люка. Здесь вообще не было никакой автоматики — только простейшие механизмы из материалов, неуязвимых для омикрон-излучения, и то всего три — захват над бассейном, примитивный кран над экспериментальным стендом и плита из двух пластов рилкара и трёхмиллиметровой ипроновой прокладки, опускающаяся по движению рычага между стендом и бассейном.

— Зря отказался от генераторов, — сказал Константин, недовольно щурясь; он вошёл в третий отсек вместе с Гедимином и разглядывал оборудование с явным неодобрением, но до сих пор молчал. — У Лиска они есть. Гасят энергию взрыва. Думаешь, тебе не понадобится?

Гедимин пожал плечами.

— Тут генераторы бесполезны. Линкен работает с сильными, но мгновенными вспышками. Я — с более слабым, но постоянным излучением. Ни один генератор не продержится и двух суток.

Константин покачал головой, провёл пальцем по ребру ипроновой плиты, выступающей из потолка, и снова повернулся к Гедимину.

— А на голову не свалится?

— Шлем выдержит, — отозвался сармат, поднимаясь на платформу экспериментального стенда. Реактор предполагалось собирать здесь. Сейчас тут не было ничего, кроме нависшего над стендом крана. Гедимин посмотрел на него и хмыкнул. «Понадобится. Но нескоро.»

— Чего ухмыляешься? — настороженно спросил Константин.

— Так. Давно не собирал механизмы с нуля… — Гедимин повернулся к пустому бассейну и едва заметно усмехнулся. Можно было обойтись без воды — ирренций слабо нагревался, даже во время цепной реакции, но на воздухе он не так красиво светился…

— И лучше бы ты к этому не возвращался, — пробормотал Константин, оглядываясь на массивные гермоворота. — У тебя тут будет десять критических масс, самое меньшее, а одной достаточно, чтобы разнести два отсека и половину третьего.

— Я не собираюсь делать бомбу, — отозвался Гедимин. — Боишься — уходи.

Константин фыркнул.

— С радостью — и