Читать книгу - "Фантастика 2025-149 - Сергей Хардин"

и они поспешно ретировались, оставив Аю одну за столом, похожую сейчас на оленёнка в свете фар. Она ещё ниже склонилась над едой, видимо, надеясь стать невидимой. Я поставил поднос напротив неё и сел.

— Позволите? — вежливо спросил я, хотя место было уже свободно. Ая лишь кивнула, не поднимая глаз. Несколько секунд висело молчание, нарушаемое только гулом столовой и стуком моей ложки о чашку кофе. Я взглянул на неё, её уши уже горели. Что-то серьёзно её смущает, и это явно я.

— Ямагути-сан — начал я негромко, голос звучал мягко, но настойчиво. — Я что-то не так сделал? Сегодня твой взгляд говорит мне примерно следующее: «Марсианин, который ещё и кофе не вовремя предложил». Или я преувеличиваю? — Я сделал глоток, наблюдая за ней. Ая вздрогнула, словно её легонько ткнули. Она медленно подняла голову. Её лицо пылало, но глаза, наконец, встретились с моими — в них читалась искренняя растерянность и вина.

— Я, — она сделала глубокий вдох, словно готовясь к прыжку. — Прошу прощения. Это… это не Вы. Не Ваша вина. — Она замолчала, собираясь с мыслями, пальцы снова закрутили салфетку в тугой жгут. — Моя — ещё один вдох. — Я просто… очень давно живу только работой. Очень давно. — Её голос стал тише, но чётче. — И все эти обычные человеческие вещи — кафе, кино, просто разговоры, о чём угодно, только не о графиках и поставках. — Она замолчала, ища слова, взгляд снова упал на стол. — Кажется, я немного отвыкла. От того, как это, когда люди приглашают. Просто так. Без всяких рабочих причин. — Она подняла глаза, в них мелькнуло что-то уязвимое и смущённое. — Это неловко. И очень неожиданно.

— Неожиданно — возможно, — согласился, отставив кофе в сторону. — Но разве плохо? — Я слегка наклонился вперёд, мой голос стал немного громче, чтобы перекрыть шум столовой. Ая быстро покачала головой, её губы дрогнули в робкой, почти невидимой улыбке.

— Нет! — вырвалось у неё громче, чем она, видимо, хотела. Она снова покраснела, но на этот раз взгляд не отвела. — Вовсе нет! Это, — она сделала паузу, ища точное слово, — приятно. Очень. — Румянец на её щеках стал еще алее, но в глазах появилось тепло и искренность. — Я… я с радостью схожу с Вами в кино в воскресенье.

Странное тепло разлилось у меня в груди, смешавшись с лёгким головокружением (но уже не от последствий часов, а от этой искренности). Видеть всегда собранную, немного отстранённую Аю такой растерянной, уязвимой и при этом смелой в своем признании. Это тронуло меня даже сильнее, чем я ожидал. После всех этих игр со временем, интриг, холодного расчёта, окружавшего меня, эта простая, человеческая неловкость, эта искренняя растерянность была как глоток чистой родниковой воды после соленого моря. Я почувствовал, как непроизвольно расплываюсь в улыбке, и не стал её сдерживать.

«Романтика», — подумал я с легким удивлением. Кажется, я действительно забыл, какая она. И почему-то немного страшно. Но это был приятный страх, как перед прыжком в неизвестность, но заведомо полную возможностей.

Сумерки мягко окутывали «Холмы гармонии». Воздух, ещё тёплый от солнечного дня, пах нагретым асфальтом и цветущим жасмином. Я шёл по аллее, ведущей к дому, ощущая приятную мышечную усталость после дня. В голове крутились образы: Ая с её смущенной улыбкой и согласием на кино, Иоширо с горящими глазами преданности, продуктивный гул отдела. Даже Момо, обычно тянущая поводок с бульдожьим упрямством, шла рядом спокойно, деловито обнюхивая кусты. Поводок свободно провисал, и мир казался таким уютным и безопасным. На мгновение напряжение последних дней — всё это отступило, растворившись в тишине вечера.

«Всё-таки очень неплохое место», — мелькнула расслабленная мысль. Тишина. Покой. Почти…

Почти. Момо внезапно замерла, её нос задрожал, втягивая воздух с силой пылесоса. Что-то под тёмным кустом сирени у резкого поворота аллеи захватило всё её внимание. Прозвучало низкое, заинтересованное ворчание. И, прежде чем я успел среагировать, она рванула вперёд с неожиданной силой, поводок превратился в тугую струну, вырываясь из моей расслабленной руки.

— Момо! Стой! — крикнул я инстинктивно, повторяя её сложный маневр и пытаясь не упустить скользкий поводок.

В этот самый миг из-за поворота, из которого мы сами выскочили и скрытого теперь от нас кустами, на высокой скорости вылетел чёрный автомобиль! Слепящий свет фар ударил меня прямо в глаза, превратив мир в белое пульсирующее пятно. Рёв мотора, визг шин, запах жжёной резины — все смешалось в оглушительный каскад звуков. Машина была слишком близко и слишком быстра! Водитель, очевидно, не ожидавший никого на узкой аллее в сумерках, отреагировал панически: резкий рывок руля влево и дикий нажатый газ вместо тормоза! Машина вильнула, её массивный бок пронёсся в сантиметрах от меня.

Я, ослеплённый фарами и оглушенный рёвом, действовал на чистом инстинкте. Не думая о себе, я бросился туда, куда рванула Момо — в те самые кусты у дороги. Я накрыл коренастое тело собаки своим, чувствуя, как колючие ветки царапают лицо и руки. Земля жёстко встретила моё колено и плечо, воздух вырвался из лёгких с хрипом. Момо подо мной испуганно взвизгнула.

Машина пронеслась мимо с воем мотора. Тишина, наступившая после, была оглушительной. Я лежал ничком в кустах, сердце колотилось как бешеное, адреналин горел в жилах. Холодный пот выступил на спине. Я-то жив, а как там Момо? Я приподнялся, игнорируя боль в колене и царапины. Руки дрожали, когда стал ощупывать собаку под собой. Момо заворчала, но не от боли, а от возмущения и испуга. Она выбралась из-под меня, отряхиваясь, земля и листья осыпались с её волосатой шкурки. Она тыкалась носом в руку, тяжело дыша, но явно невредимая. Облегчение, острое и сладкое, смешалось с дикой яростью. Безумец (ну на самом деле совсем другое выражение, но вряд ли тут в округе были знакомы с такими словами). Гнал как угорелый! Чуть не убил нас!

Я поднял голову, мой взгляд метнулся к скрывшемуся болиду. Машина резко затормозила метров через пятьдесят, чуть не врезавшись в бордюр, и остановилась. Переднее тонированное стекло плавно опустилось. И в темноте салона, подсвеченное приборной панелью, отчетливо видно было лицо. Бледное, искаженное гримасой чистого, животного испуга. Испуга, но не раскаяния. И это было лицо Кэзуки. Наши взгляды встретились через пылевое марево. В глазах Кэзуки я увидел не просто испуг водителя, попавшего в аварию. Помимо страха, я видел