Читать книгу - "Оборотный город. Трилогия - Андрей Олегович Белянин"

Мужикам, верно, хотя бы можно было что-то объяснить, но на меня почему-то любовались исключительно бабы. Этих никаким указом — даже лично государевым за высочайшей монаршей подписью и тремя печатями — не заткнёшь! Там, где степенные сельские пахари и промолчать могут, чисто из уважения к начальству, — баб, девок да старух нипочём молчать не заставишь. Даже, наоборот, ещё быстрей растреплют, ибо, как говорит мой денщик Прохор, «баба хранит тайну всем селом»…

Но должен признать, что при всём звуковом сопровождении, от собачьего лая до интимных комментариев, к нашему двору дошли мы довольно скоро. Ворота я отпер сам, перепрыгнув через забор, бдительный араб вошёл осторожно, стараясь потише цокать копытами и аккуратнейше удерживая на спине многострадальное тело курьера. К моему немалому изумлению, старого казака на его лежанке не было. То ли где в дозоре, то ли опять у дядюшки за сорокаградусной засиделись. В этом плане Василий Дмитриевич у нас человек обстоятельный и привередливый — с кем попало не пьёт! Тот же рыжий ординарец, что и дядюшку в бою не раз спасал, и дядя его выручал не меньше… служат вместе лет семь-восемь, но вот водку пить на пару им субординация не позволяет. А с Прохором можно, он мой денщик, не дядин, к нему и отношение соответственное — после третьей стопки за столом генералов нет…

— Спасибо, дружище. — Я потрепал по крутой шее арабского жеребца, снимая тяжеленное тело покойника и укладывая на единственной имеющейся при конюшне длинной лавке. Потом покрыл сверху рогожей и уже мог позволить себе хоть два-три часа отдыха. Забрался на сеновал, стянул сапоги и… больше ничего не помню, так как провалился в сон, едва коснувшись усталой головой душистого сена.

Проснулся утром, видимо, довольно поздно. И разбужен был очень странным способом: на меня кто-то просто свалил охапку сена. «Какому козлу эпилированному (Катино словцо!) жить надоело?» — подумал я, выплёвывая семена и сорняки, но тяжёлая туша моего денщика села на охапку сверху, придавив меня за плечи.

— Нету его, господа хорошие! — громко прокричал он. — Загулял, видать, наш хорунжий, дело-то молодое.

— Мы будем ждать.

— Да хоть до морковкиной загоди! Когда станичник перед войной гуляет, его ни с какими собаками не сыщешь.

— Если только он не появится в течение часа, мы тут вам…

— А вот грозить мне не стоит, я казак простой. Как пальну свинцом, хлоп — и нету молодцов!

Щелчок взводимых курков ни с чем не спутаешь. Я лежал тихо, как честный кот с ворованной колбасой в зубах, прекрасно понимая, что Прохор контролирует ситуацию. Но до чего интересно — что ж там у них происходит-то? Кто-то так явственно заскрипел зубами, что даже мне было слышно. Потом раздались уходящие шаги и чей-то голос бросил:

— Не связывайся. Он старик, убьёшь, а мне отвечать…

Теперь уже зубами скрипнул мой денщик. Прохор, конечно, уже не молод, ему далеко за полтинник, но чтоб кто-то искренне считал, что может его легко убить?! Да этого крепкого рифмоплёта на каждой войне по сто раз в день убить пытались — и стрелой, и ножом, и саблей, и пикой, и пулей, и картечью, и ядром пушечным, а ему всё хоть бы хны! Десятки раз пораненный, весь в шрамах, но живой и грудь в крестах!

— Вылезай, твоё благородие. — С меня наконец-то слезли.

Я высунулся из сена и сел, вертя головой по сторонам.

— Ищут тебя, паря.

— Догадался уже. А кто ищет-то? Дядя?

— Если б только он, — вздохнул мой нянька, помогая мне встать и собственноручно обтряхивая с меня соломинки да прочий мусор. — Ох и знатно влип ты, хлопчик… Из самого Санкт-Петербурга всемогущее Третье отделение твоей скромной особой озадачилось!

Ого, чуть не присвистнул я. Это ж самая наикрутейшая секретная служба всей Российской империи. Не подотчётна никому, кроме самого государя, ну или наипервейшего министра. В столице их управление простые люди за три квартала стороной обходят. Ихние младшие офицеры такие полномочия имеют, каковые у нас и генералам не снились! Для них человека безвинного схватить посредь улицы да навек в казематы Петропавловские упечь — раз плюнуть! А я-то им с какого перепугу сдался? Сижу себе тихо-мирно в селе, на конюшне, никуда не лезу, никого не…

— Будет врать-то, Илюшка, — не выдержал правдолюбец Прохор, безошибочно читая по моему лицу весь ход моих мыслей. — Да о тебе, характернике, за последний месяц, поди, слава на весь тихий Дон! Какую корову блудливую, девку сопливую, бабу красивую, кошку шкодливую ни спроси — кто есть характерник на Руси? Без гадания майского укажут на Иловайского!

— А им-то я зачем? Что за дело Петербургу до нашего Калача на Дону?

— Да ежели б один ты, хлопчик. — Старый казак воровато огляделся и жутко секретным шёпотом сообщил: — Под Василия Дмитревича подкоп роют! Видать, крепко он кому насолил в стольном Санкт-Петербурге…

— Дядя? Что за чушь! — возмутился я, вытягивая шею и также оглядываясь по сторонам. — Он же у нас милейший человек, душа компании, герой стольких войн, отмечен и наградами, и поощрениями от самого государя! Вот недавно и табакеркой золотой пожалован!

— Дык и я ж тебе о том самом толкую! Вбей в башку свою дурную — пришёл дворянчик, мордат, как кабанчик, а с ним двое, неместного покроя, и трутся у твоего дяди, скользкие, как… — Мой денщик на мгновение задумался, решил больше не рифмовать и закончил банальной прозой: — О твоих способностях выпытывают. Где был, что делал, с кем встречался, да по дням и по часам! Так ведь и до твоего Оборотного города донюхаются, ищейки блохастые, а?

У меня ёкнуло сердце. Представить, что будет, нетрудно: если спецы Третьего отделения найдут дорогу через кладбище вниз до арки, а там, пристрелив беса-охранника, прямым маршем пехотными колоннами пойдут брать Катенькин дворец… И возьмут ведь! В полчаса возьмут, не Измаил, поди, там долго и штурмовать-то нечего. Нечисть, конечно, будет биться до последнего, но, честно говоря, они к открытому бою не приучены, это ж не яд подсыпать и не кинжал в спину подпускать. Регулярная армия одним полком пехотным так улицы подметёт, что ни одна хромая ведьма на метле не выскользнет. И ведь будет потом вся эта бойня называться тайной операцией правительства по богоугодной борьбе с антихристианскими сущностями! Да разве я сам против этого? Как вспомню, сколько раз меня там съесть пытались — в первых рядах с дедовой саблей пойду!

— Этого нельзя допустить, — чётко определился я, выбрасывая из головы все верноподданнические мысли.

— Ну а