Читать книгу - "Против ветра! Андреевские флаги над Америкой. Русские против янки - Владимир Коваленко"

Увы, Геттисберг переменил все.

Конфедеративная кавалерия еще не ворвалась в охваченный мятежами Нью-Йорк, второй корпус армии Ли не врывался в землю вокруг Балтимора, а президент Линкольн понял главное. Промышленность Севера получила тяжелейший удар. И справиться с задачей обеспечения армии сама не в состоянии. Осталось, как в первые месяцы войны, обратиться к заграничным закупкам. Увы, в Европе ощутимо потянуло порохом, и надежным поставщиком могло стать лишь одно государство.

То, что владело Океаном. Бывшая метрополия, у которой постоянны лишь интересы, а значит, договориться можно всегда. В угоду этим интересам, разумеется. Лорд Пальмерстон, признанный гроссмейстер международной политики, потребовал за имперски-снисходительное расположение к разорванному междоусобной войной государству много, очень много… Правда, и взамен не поскупился. По газетам пробежало небрежное: «Империи не торгуются!»

Демократия? Народ? Линкольн всегда знал, что сказать толпе. Нашел нужные слова и в этот раз. «Жертва. Единство. Кровь — гуще воды».

И вот у русского посланника выбор — между пароходом и поездом. Он выбрал поезд. И не прогадал. Россия признала Конфедерацию первой — и за это барону Стеклю охотно простили даже жену-янки. В конце концов, из эмигрантов с Севера получались самые оголтелые сторонники южных прав. Считай, каждый «огнеед» когда-то пересек невидимую границу «разделенного дома». Верно, оттого и старается быть южанином более, чем те, кто здесь родился.

В Чарлстоне посланнику тоже нашлись дела — передать новому командующему эскадрой, всего-то капитан-лейтенанту, приказы — о досрочном производстве гардемаринов и кадетов в офицерские чины, об упрощенном порядке возмещения убыли офицеров за счет нижних чинов. Заодно и снимок устроил… Красивая маленькая акция.

Дагерротип не только стал бойким товаром, но и попал на страницы газет, которых в Америке — хоть к югу от линии Гордона-Мейсона, хоть к северу — сущая прорва. Подписи были разные.

От спокойного «Евгений Алексеев и Ольга Нева Пикенс» в самом Чарлстоне до арканзасского «Наследник русского престола принц Евгений со своим броненосцем не допустит, чтобы дочь Его Величества просыпалась по ночам от канонады!» Прочитав последнее, «принц Евгений» собрался выбить борзописцу столько зубов, сколько законных наследников престола российского тот позабыл. Правда, чтобы добраться до мерзавца, нужно перебраться через набитую северными канонерками Миссисипи…

Ни прекрасные дамы Чарлстона, ни сам «принц Евгений» не знали, что и эту публикацию проплатил все тот же русский посланник. Как нужно подавать информацию американцам — что северным, что южным, — он знал хорошо. И, совершенно не опасаясь за чужие зубы, беседует с жертвой низкой политики.

— Железо? Видите, черное пятно среди серых мундиров? Норман С. Порчер. Лучший капитан… С ним вам и надлежит поговорить. Как моряку с моряком. Я же не решусь вырывать у Ричмонда тысячу тонн стали. Тут нужно быть Талейраном. Нет, не Наполеоном. Один «молодой Наполеон» — Макклеллан — там уже есть, причем с армией. И что? Нужно больше? Тем более. Идите к блокадопрорывателям. Правительство Российской империи заплатит… вероятно. После войны.

Время для беседы, увы, оказалось не самым удачным. Капитан, во-первых, разговаривает с дамой, а во-вторых, не в настроении. То-то за ним ходит черный слуга с подносом, уставленным бокалами.

— Железо? — капитан Портер ухватывает с подноса шампанское, что сам же и привез. — А смысл? Забивать трюм малоприбыльным товаром и в долг, если можно взять доходный и продать за золото? Те же корсеты я беру по полдоллара за штуку. Здесь продаю за двенадцать. А весят они немного. Так пара фунтов груза приносит мне такую же прибыль, как тонна железа. Так что помочь ничем не могу, зато дам хороший совет. Вы ведь все равно собираетесь перестраивать корабль? Так сделайте из него блокадопрорыватель. И сами привезите все, что понадобится…

Алексеев коротко поклонился.

— Не смею более беспокоить, тем более, вы заняты более приятным разговором.

Про себя же заметил, что только хам мог предложить военному моряку заняться торговлей.

— Уже нет! — Звонкий голос заставил его повернуть голову. Да, женщина в черном красива… неужели уже вдова? — Мистер Сторм, представьте меня! Ну пожалуйста!

— Для вас — все, что угодно. Капитан Евгений Алексеев, мисс Берта Уэрта. Или ла Уэрта, если вам угодна старомодная испанская галантность… Дивный коктейль — две доли истинной южной леди, одна доля вождя команчей, одна доля учителя естественной философии, кроме того, ее пальцы вытворяют на рояле вещи, для этого строгого инструмента в принципе невозможные… Кстати, Берта, раз уж вы нашли нового собеседника, я покину это сборище. Нужно готовить рейс. Только скажите, что вам привезти в следующий раз? Британский Нассау для меня теперь закрыт, но Гавана-то никуда не делась! Испанцы восхитительно нейтральны. Может быть, новое платье? Вам пора бы снять траур…

— Полный груз железа. Кстати, об этом я и хотела поговорить с нашим русским союзником. Если вы, ваше высочество, желаете установить на корабль действительно хорошие пушки…

Она смотрела, как на лице командира русского фрегата понемногу появляется понимание.

— Вы — ла Уэрта? Нарезные пушки Уэрта, да?

Теперь он думает не о том, вдова она или девица…

Берта подавила вздох. Сейчас она, хоть и на балу, не южная красавица, а секретарь директора оружейного завода.

— Это мой отец. Я немного помогаю ему с бумагами. И хожу за него по званым обедам.

— Поможете с аудиенцией? Только вот я никакое не высочество, не принц… и белого коня у меня нет. Признаюсь сразу.

Она улыбнулась. Пусть одними уголками глаз.

— И не командир фрегата? Отчего же кораблем командуете вы, а не более заслуженный офицер?

Потому что слухи ходят? Всего лишь оттого, что один человек уродился слишком похожим на другого. Коронованного. Потому что корабля теперь нет, есть лишь корпус с машиной? Потому что у механиков чины свои, и командовать кораблями им по уставу не положено, пока жив хотя бы один офицер флота?

— Потому что никто из лейтенантов не захотел торчать невесть сколько при верфи, когда идет война.

— Это нечестно. Вы тоже заслуживаете того, чтобы идти в бой.

— Я и собираюсь — когда отремонтирую корабль. А для этого нужно железо… Что же касается пушек, я готов поменяться. У меня осталось почти сорок шеститонных бомбических орудий. Большинство из них повреждены, все без лафетов… Но это хороший пушечный сплав. На сколько новых семидюймовок это потянет?

— Скажу отцу, инженеры посмотрят. Знаете, как папу зовут в глубинке? «Уэрта — покупаю старое железо». Эх… В первый год войны это еще работало!

— Помните наш разговор? — встрял капитан Порчер, который отчего-то не торопился никуда уходить. — Тот самый, когда вы в мою трубу следили за бомбардировкой форта Самтер. На первый год от блокады нет толку, на второй очень мало, на третий мы обнаруживаем петлю на нашей шее, на четвертый от некогда прекрасной страны остается труп с черными полосами на шее. Идет третий год войны, мисс ла Уэрта. И четвертый не за горами.