Читать книгу - "Время жизни - Роман Корнеев"

Над ним стояли два ветерана, одному из них предстояло стать его командиром. Пока же из него вон какой вояка.

– Скис, пацан?

Миджер ненавидел, когда они переходили на язык отцов. На нем каждое слово казалось намеренным оскорблением. Отвечать не хотелось.

– Сами видите.

– А ну, подъем! Таких солдатиков поискать, крепкий, с аппаратом обращаться тебя учили. Нечего тут разлеживаться.

Миджер поднялся, ненавидя всех и вся.

– Если не хочешь, чтобы на присяге повторилось то же самое, прозвони контур на прием, это у тебя реакция на канал.

Как же он забыл про этот проклятый канал. Информер на его запястье погас, словно выключенный. Пока его имплантаты активированы, вся связь идет через них. Пришел кодированный пакет, вот он и отрубился. А что…

– А что было в сообщении? Тестирование я запустил, но архив будет доступен только по завершении.

Дядя Остин и сержант переглянулись.

– Объявили причину повышения уровня. У Каньона, на том берегу Риолы, погасли сразу три станции слежения. Радарная сетка нарушена, но тектоническая расшифровка ничего пока не дала. Может, они там и приземлились.

– А основное тело?

– Упало дальше, на продолжении инерционной. Там все мертво, да и радарная система продолжает функционировать, никаких следов. А здесь…

– Значит, все-таки это враг.

– Не нам с тобой решать, Миджер, не нам.

Он знал, что сержант так ответит.

Миджер прислушался к тихому стрекоту тестируемых подсистем, кивнул сам себе и нарочито медленно встал по стойке «смирно».

– Разрешите отправиться на плац?

– Иди уж.

Кругом уже стояла суета. Курсанты и ветераны возвращались наверх, у многих в глазах будто стояла пелена, однако последнее известие сумели получить многие, а кто не сумел вовремя догадаться начать проверку нейроконтура, услышал ее от других. Растерянности в глазах почти не осталось. Враг. Это не далекая и полузабытая война, это вот, здесь, у самого порога.

Чувствовал ли Миджер то же самое? Он был в этом совершенно не уверен.

А покуда между корпусами тесно стоящих зданий замелькали быстрые фигуры людей, облаченных в «защитники». Рейнджеры исполняли роль милиции, следя за порядком и участвуя в основном в разных спасательных работах. Среди них было много женщин, а также тех, кто по физическим данным не годился в рекруты, да и нейроконтуры у них были имплантированы в основном невоенного образца, наподобие тех, что использовались монтажниками на крупных стройках. Однако у рейнджеров было то, чего не было у нас, рекрутов, – опыт работы в чрезвычайных ситуациях, и то, чего не было у ветеранов – молодость и здоровье. Если привлекли их, значит, командование гарнизона готовится к самому худшему – к прямым столкновениям, что для нас означало одно – потенциальные жертвы. А значит – лучше погибнуть самому, чем дать погибнуть тому, кто не родился в шкуре рекрута. Смертники идут впереди.

Миджера передернуло. Хотя да, страха он уже не чувствовал. И мысли о скорче уже не вызывали ничего, кроме омерзения. Если уж так случилось…

Под грохот кованых каблуков курсанты выстраивались вдоль плаца, почти не глядя друг на друга, думая каждый о своем. Кто-то молился, кто-то кого-то проклинал. Все бессмысленно. Во вселенной, которая вертела чужими жизнями, как хотела, все это было бессмысленно.

– Я, Миджер Энис, рожденный на Имайне, человек, законно избранный рекрут пространственных сил, перед лицом своих сограждан, официальных представителей гражданского правительства Имайна, а также уполномоченных лиц военного гарнизона, принимаю на себя все права и обязанности воина Регулярных Пространственных Сил Человечества, обязуюсь беспрекословно подчиняться приказам командования, быть преданным делу освобождения человеческих колоний от угроз со стороны врага, стойко переносить все невзгоды, которые будут сопровождать службу. Моя жизнь принадлежит Человечеству, и я не оставлю свою службу, пока оно будет во мне нуждаться. Мы покинули Священную Землю, Старую Терру, но мы остались едины перед лицом опасностей из глубин вселенной, и да пребудет с нами…

Миджер запнулся. Его не слушали. Его не слышали. Его присяга вдруг стала пустым набором фраз, которые не были никому интересны. Все собравшиеся слушали сейчас только самих себя. Слушали новости через нейроконтур.

Пришел очередной кодированный сигнал. И жизнь вокруг замерла в страшном прозрении. Все было кончено.

«Последнее сообщение со станций слежения. Нейтринные ловушки обнаружили на подходе к Имайну источник сильного флуктуированного потока частиц. Объект неизвестной природы, на него экстренно перенацелены сканирующие гравиметры и орбитальные электромагнитные радары. Тело было зафиксировано в десяти радиусах ЗВ Имайна, расчетная вынужденная траектория выходит на нормальную круговую. В отличие от совершившего аварийную посадку первого неопознанного модуля пришелец имеет значительно большую массу и погружаться в атмосферу не способен.

В связи с тем, что неопознанный корабль идет на форсаже и связь, а также визуальная идентификация его пока не возможна, правительство Имайна повышает уровень опасности до максимального. Всем гражданским приказано в течение пятнадцати минут прибыть к отведенным им ячейкам спасательных бункеров. Рекрутам, рейнджерам и ополченцам принять максимальную боевую готовность и находиться в распоряжении непосредственного командира. Вся власть до дальнейших распоряжений передается военному командованию гарнизона».

Неопознанный космический модуль мог оказаться только «хозяином» сгоревшего разведчика. Рейдером врага. Небесным убийцей, не знающим жалости. Что они могли этому противопоставить? Только свои жизни.

Миджер знал, что происходит с планетами, которые находят.

А флот… флот прибудет так быстро, как только позволят прыжковые двигатели кораблей. Слишком поздно.

Когда мне исполнилось двенадцать, я уже вполне чувствовал себя способным постоять за себя. Это было обычным мальчишечьим заблуждением, основанным скорее не на силе кулаков, а на ежедневной практике звериной жизни «социалки». Именовавшиеся в просторечии бандами, эти плохо организованные стада детишек позлобнее и покрупнее, старались меня не трогать, имя Майкла стало своеобразным паролем для «слабаков», пытающихся хоть как-то защититься от безумия, с которым они не хотели иметь ничего общего. Никого это, конечно же, ни от чего не спасало, но истории о моих, вымышленных в основном, похождениях бродили по ярусам школы, доходя и до учителей, и до директора.

Не знаю уж, какую реакцию все это вызывало, но фактом остается то, что я не могу припомнить ни единого случая, чтобы мне приходилось на практике доказывать какому-нибудь очередному верзиле со здоровыми кулаками, переехавшему с родителями из другого района, что меня не нужно пытаться задирать. Выглядел я невыразительно, никаких шрамов через лицо, никаких ободранных костяшек пальцев, весил я тогда от силы килограммов сорок. Но рассказов и одного холодного взгляда хватало, чтобы отбить охотку у умных. Совсем глупые встречались реже.