Читать книгу - "Звезда заводской многотиражки - Саша Фишер"

под Леннона, правда вместо круглых очков на нем были обычные ботанские, с черной оправой. Других достать, видимо, не удалось. Интересно. Почему-то в отрочестве я не замечал, как дешево смотрятся натянутые попытки выглядеть дорого и по-заграничному. Миловидные юные мордашки девчонок страдали от всех этих ухищрений. Лизавета сидела ко мне боком, и возле ее уха я отчетливо видел разводы тональника. В котором ее кожа пока еще ни капельки не нуждалась, разумеетя.

Я мысленно фыркнул. Ну да, я сейчас как те бабки на скамейке — рассмотрел внимательно рассевшуюся за столиком в кафе молодежь и мысленно наклеил им на лбы стикеры «наркоманов» и «проституток».

— Веник, а дальше-то что? — Бобер пошевелил усиками. Голос Дроздова в моей голове прокомментировал, что, очевидно, представители этого биологического вида таким образом выражают крайнюю степень любопытства.

— А у меня там старушка-божий одуванчик лежала, — Веник поставил наполовину опустевшую чашку на стол. — Я пошел ей лицо рисовать и про жмура совершенно забыл. И тут он заходит!

— Кто заходит? — черненькая растягивала каждую гласную. — Труп?

— Ну да, я же говорю! — Веник снова взмахнул руками, на этот раз чуть не опрокинув вазочку с остатками растаявшего мороженого. — Я чуть не поседел! Тыщу раз слышал истории о летаргическом сне, когда в гробах просыпались, но чтобы сам видел!

— И что потом? — нетерпеливо спросил Бобер, потому что Веник снова взялся за чашку.

— Напоил чаем уложил спать, — сказал Веник, потом хлопнул меня по плечу. — К вам вот привел. Видели когда-нибудь ожившего трупа?

— Ничего себе… — тихонько, едва слышно сказала монголоидная девушка.

— Ой, да кому вы верите? — черненькая «морковка» взяла свою кружку и сделала глоток. Цвет напитка отличался от нашего чая. Красноватый такой. Не припомню, чтобы в меню советских кафе-мороженое подавали каркаде. Значит…

— Жаныч, ты чай-то пей, освобождай тару! — Веник снова похлопал меня по плечу. — Евген, начислишь мне?

Веник опустил кружку под стол, парень из «Аббы» бдительно огляделся и потянул из сумки бутылку со светло-коричневой этикеткой. «Портвейн молдавский розовый». И жизнерадостный мужик в шляпе. Под столом раздалось отчетливое буль-буль-буль.

— А тебя правда зовут Жан? — спросила брюнетка.

— Уи, сударыня, — я снял с головы воображаемую шляпу. — Меня так непременно звали бы. В Бургундии, Нормандии, Шампани или Провансе. А здесь я просто Ваня, увы!

— Да говорю же, Веник опять все выдумал! — брюнетка сложила губы куриной гузкой. — Сам задрал уже со своим французским, и еще одного притащил. Веник, скажи правду, он тебе кто? Какой-нибудь двоюродный брат из Закорска?

— Да зуб даю, только сегодня ночью в морге познакомились! — Веник отхлебнул из своей кружки. — О, Лизавета! Ты вроде его тоже знаешь! Ну скажи, что он никакой мне не брат, а?

— Он, конечно, тоже козел, но точно не твой брат! — Лизавета стрельнула в меня глазами. Опять-таки довольно зло. Было заметно, что ее прямо-таки распирает от желания устроить скандал, но что-то мешает. Либо хорошее воспитание, либо ей предмет разговора перед публикой светить не хочется.

Я тоже взял чашку и сделал глоток. Фу, сладкий чай! Отвык как-то от этого сочетания, даже в голову не приходило, что где-то меня могут вообще не спросить, нужен ли мне в чае сахар. А может тут сахар сразу в котел с чаем насыпают, фиг его знает…

Треп с моей персоны свернул в сторону обсуждения каких-то сплетен. Обсуждаемых людей я не знал, но на всякий случай запомнил, что Лилька забеременела от женатого хахаля, Витька родители устроили на работу в исполком, а он согласился, позорник. А у Наташки мать собирается на закупки в Москву ехать на той неделе, можно что-нибудь успеть заказать, если денег найти.

На самом деле мне было довольно интересно. Как тому самому Дроздову в его познавательных экспедициях, где он за зверюшками наблюдает. Вот сейчас, например, мне удалось оказаться в естественной среде обитания молодежи, куда в прежнем виде меня бы никто не пустил. Точнее, может они и пустили бы, но вот разговоры бы вели какие-нибудь другие.

— Ванечка, тебе не кажется, что нам надо поговорить… — раздался над моим ухом шепот. — Выйдем, покурим?

— Конечно, дорогая, — сказал я и поднялся. Момент был выбран удачно, все как раз горячо спорили о том, какие джинсы лучше — левис или монтана. Очень важный спор, учитывая, что ни кого здесь, насколько я успел заметить, настоящих джинсов не было. Но в любом случае, все были заняты, и наш с Лизаветой уход практически не заметили.

— Ты зачем приехал? — зло прошипела Лизавета, как только мы вышли за дверь кафе.

— Хотел тебя найти, конечно, — ответил я со всей искренностью. С одной стороны, я не знал, что там между нами произошло, с другой — сейчас она начнет скандалить и выложит все сама.

— Кому ты врешь? Я тебя насквозь вижу! — глаза Лизаветы сверкали, ну прямо тигрица.

— И в мыслях не было, милая! — я взял ее за руку и заглянул в глаза. — Посмотри на меня! Ну разве я похож на обманщика?

— Тысячу раз похож! — она вырвала свою руку из моей. — В прошлый раз ты мне что говорил, а? Что?

— А что я такого говорил? — спросил я.

— Что у тебя московская прописка, что ты на мне женишься, — начала перечислять Лизавета. — Хоромы свои показывал на Котельнической набережной. Говорил, что твой отец и мать дипломаты, и что они хотели, чтобы ты тоже пошел в МГИМО, а ты выбрал МГУ, чтобы всего добиться своими силами. Это что, правда, по-твоему?

— А почему ты решила, что нет? — я пожал плечами. — По-твоему, я не мог за пределы МКАДа выехать что ли?

— Да при чем тут это вообще?! — взвизгнула Лизавета. — Я была в той квартире еще раз, ясно тебе? Приехала с чемоданом через неделю, после того, как в театральное не поступила. Боже, какая я дура была… Знаешь, кого я там увидела?

— Подозреваю… — сказал я и поднял глаза вверх. Ну, технически, все было понятно. Ванечка Мельников встретил девушку, навешал ей на уши три тонны спагетти, привел в роскошную квартиру, пообещал звезду с неба, духи шанель номер пять и московскую прописку. И от этих радужных перспектив у юной Лизаветы в зобу, как говорится, дыханье сперло. И, похоже, она отдалась мне, в смысле, Ивану прямо на широкой дубовой кровати хозяина квартиры в знаменитой сталинской высотке, куда простому смертному попасть почти невозможно.

— Я думала это твоя мать, если что! — голос Лизаветы снова перешел на визг. Она даже забыла растягивать гласные, как в их компании было принято. — Я сказала, что я твоя невеста, а