Читать книгу - "Нейтрально-враждебный - Сергей Арьков"

— Я не воин и не маг, — признался он.

— Целитель, что ли?

— И не целитель.

Девушка озадаченно посмотрела на него.

— Тогда кто же ты?

С огромным трудом и душевной болью Стасик вытолкнул из себя ненавистное слово:

— Свинопас.

— Вот оно что, — понимающе кивнула незнакомка. — И давно ты в этом мире? Вас, пришельцев, сразу видно.

— Где-то месяц, — ответил Стасик.

Тут он вспомнил, что ему предстоят еще пять лет работы свинопасом, и едва не закатил истерику на глазах красавицы. От рыданий каким-то чудом удержался, но лицо его, похоже, все же отразило великую скорбь. Незнакомка заметила это и произнесла сочувственным тоном:

— Да, понимаю. Наверное, тебе сейчас паршиво.

Паршиво-то Стасику было, это факт, но он очень сильно сомневался в том, что девушка действительно способна его понять. Она-то явно волшебница, у нее все отлично. Ей не довелось изведать на собственной шкуре, каково это, когда попадаешь в мир меча и магии, а становишься свинопасом.

И вновь, хоть он и промолчал, выражение лица выдало его мысли.

— Уж поверь, я тебя прекрасно понимаю, — сказала девушка.

— Не думаю, — пробормотал Стасик, в глазах которого заблестели рвущиеся наружу слезы.

— Понимаю, понимаю, — с нажимом повторила незнакомка. — Для меня не секрет, о чем ты сейчас думаешь. Дескать, что она может знать о том, каково это, быть свинопасом, когда все мои товарищи стали воинами и чародеями!

Стасик пожал плечами — девушка его раскусила.

— Но я понимаю, — повторила незнакомка. — Потому что когда-то сама была на твоем месте.

Стасик с такой скоростью вскинул голову, что едва не вывихнул себе шею. Он потрясенно уставился на собеседницу, не вполне понимая, о чем она говорит. Как она могла быть на его месте? Если ее тоже признали негодной в герои, и определили работницей на ферму, каким же образом она выбилась в люди и стала волшебницей?

— Да, отлично помню, как проходила проверку, — с улыбкой произнесла девушка. — Магических способностей нет, воинский потенциал никакой. Но вы не волнуйтесь, все хорошо. Мы найдем для вас подходящее дело.

Рот Стасика открылся от изумления. С ним ведь произошло ровно то же самое. Только его еще добил мерзавец Колька, придумавший несостоявшемуся верховному чародею отвратительное прозвище.

— Так тебя тоже направили на ферму? — быстро спросил Стасик.

— Если бы! — фыркнула девушка. — На ферме не так уж и плохо.

Стасик невольно вздрогнул. На ферме неплохо? Где же, в таком случае, плохо? В какой же ад угодила эта бедняжка?

— Определили официанткой в трактир, — проворчала незнакомка.

— Разве это так ужасно? — удивился Стасик.

— А ты попробуй как-нибудь. Целый день на ногах, бегаешь, вывалив язык, на твою задницу непрерывно сыплются шлепки, а вслед звучат скабрезные шуточки и предложения интимного характера.

Стасик подумал, что это, пожалуй, действительно хуже, чем на ферме. Если бы его определили в официанты, он бы точно там долго не выдержал. А если бы и его принялись шлепать по заду, то и вовсе хоть топись.

— А как же вы… — начал он.

— Вы. Мы. Не нужно этого официоза. Можешь обращаться ко мне по имени.

— Но я его не знаю, — признался Стасик.

Девушка, спохватившись, рассмеялась и сказала:

— Ну, вот. Болтаем уже десять минут, а до сих пор не познакомились. Меня зовут Риана. А ты у нас?

— Стас.

— Стас. Хорошо. Ну, Стас, теперь мы с тобой знакомы.

Риана присела на дерево, на котором прежде восседал и горько плакал безутешный свинопас, и похлопала ладонью по стволу рядом с собой. Стасик пристроился рядом, но не слишком близко. Он опасался, что если коснется рукой, ногой или плечом прекрасного девичьего тела, его обязательно хватит удар.

— Так что, как видишь, я знаю, каково тебе приходится, — произнесла Риана. — Знаю, каково это, каждый день видеть тех, кто пришел в этот мир вместе с тобой. Они становятся могучими воинами, познают искусство магии. Их карманы полны золота. Барды слагают песни об их подвигах. А ты продолжаешь разносить пиво и подставлять зад под шлепки. И так день за днем.

Она посмотрела на Стасика, и спросила:

— Наверное, свинопасом тоже быть несладко?

И тут Стасика словно прорвало. Он не привык жаловаться на жизнь другим людям, поскольку, в общем-то, было и некому. В своем родном мире у него не было даже нормальных друзей, по крайней мере, таких, которым можно смело излить душу. Родители с утра до ночи занимались то работой, то своими делами, да Стасик никогда и не был близок с ними настолько, чтобы вести разговоры за жизнь. Однажды Стасика заслали к школьному психологу, и он подумал, что вот хоть сейчас сумеет всласть выговориться обо всем наболевшем. Но психолог повел себя странно. Вначале, прямо с порога, спросил у Стасика, мочится ли тот в постель, и если да, то на каких оппозиционных ресурсах его к этому подтолкнули. Вопрос настолько шокировал школьника, что тот едва не бросился вон из кабинета. А за первым странным вопросом последовали другие, столь же странные и даже пугающие. Психолог стал зачем-то выспрашивать, не посещает ли Стасик сайты террористических организаций. Стасик ответил, что нет, и то была чистая правда. Что он забыл у этих террористов? Ладно бы они выкладывали эротические фотографии, или держали бесплатные сервера его любимых игр, тогда другое дело. Потом психолог спросил, нет ли у Стасика мыслей о самоубийстве, и если есть, то какие иностранные агенты привели его на грань суицида…. Короче, Стасик едва унес ноги от этого психованного психолога.

В общем, до сего момента поплакаться ему было некому. А оно, похоже, накипело. Потому что из Стасика хлынула настоящая слезная исповедь, и он на одном дыхании пересказал малознакомой девушке всю свою жизнь. История вышла короткая и очень грустная. Всю жизнь в неправильном мире он страдал от одиночества и издевательств одноклассников, а когда оказался в правильном мире, куда мечтал попасть с рождения, его добили назначением на свиноферму.

— Ну, ну, перестань, все еще наладится, — пыталась утешить его Риана.

Но Стасик ей не верил. С недавних пор ему стало казаться, что он страшно проклят, и потому обречен на вечное несчастье. Если даже правильный мир мог предложить ему только жалкую участь свинопаса, то рассчитывать на что-то хорошее не было никакого смысла.

Десять минут он рыдал и каялся, а затем иссяк и замолчал. Истерика закончилась, и Стасику стало дико стыдно за себя. Он боялся даже представить, что думала о нем новая знакомая. Наверное, сейчас она изо всех сил придумывала предлог, чтобы