Читать книгу - "Восставшая Луна - Йен Макдональд"

Она смакует первый глоток, растягивает удовольствие, словно разматывая рулон превосходного шелка.

– Еще одна вещь, которой нет у нас, на Луне.

– А что у вас есть? – спрашивает Кесси. Долину заполняют тени. Последние лучи солнца озаряют горные вершины на западе.

– Твоя дочь об этом спросила. Мы пьем коктейли. Маме ведь не станет лучше, верно? – говорит Марина.

– Верно. Но хуже ей тоже не станет, пока мы в силах придерживаться протокола лечения. Цены на лекарства все время растут. Реагируют на состояние рынка.

– Мне следовало остаться на Луне.

– Нет, что ты…

Мусор на полу скрипит под чьими-то ногами. Оушен высовывается наружу, повиснув на дверном косяке.

– Марина, а можно расспросить тебя о Луне?

– Можешь расспрашивать о чем угодно. Не факт, что я отвечу на все вопросы.

Оушен ставит рядом с Мариной складной стул.

– Тебе больно? Ну, оттого, что ты снова здесь.

– Охре… – Марина резко умолкает. Оушен четырнадцать лет, она сама не чурается ругательств, но рядом ее мать. – Очень больно. Все болит, постоянно. Представь себе, что носишь на спине еще шесть девочек твоего веса, без передышки. Куда бы ни пошла. И сбросить этот груз не получится. Вот на что это похоже. Но потом мне станет лучше. Мои старые земные кости еще сильны. Мышцы привыкнут. У меня есть программа со всяким дерь… ну, с упражнениями. Физиотерапия. Наверное, с этим делом мне понадобится помощь.

– Я помогу. Марина, ты знаешь, что у тебя очень странный акцент?

– Серьезно?

– Ты говоришь похоже на нас, но через нос и со странными интонациями.

Марина колеблется.

– У нас есть общий язык: он называется глобо. Это упрощенная версия английского, но на нем говорят особым образом, чтобы машины не путались из-за акцентов. На Луне очень много акцентов и языков. Я говорю на английском, глобо и немного на португальском.

– Скажи что-нибудь по-португальски.

– Você cresceu desde a última vez que vi você,^[13] – говорит Марина.

– Что это значит?

– Погугли.

Оушен надувает губы, но ее любопытство слишком сильно, чтобы из-за этого утихнуть.

– А там правда можно летать?

– Можно, если очень хочется. Крылья сожрут здоровенный кусок углеродного бюджета, но тем, кто их печатает, на самом деле больше ничего и не нужно.

– Если бы я умела летать, – наверное, не стала бы делать ничего другого. Я бы в любую погоду парила над горами.

– В том-то и загвоздка, – говорит Марина. – У тебя есть куда лететь, но ты не можешь летать. На Луне можно летать, но лететь некуда. От одного конца города к другому, вверх и вниз. Меридиан большой, но все равно, по сути, он – клетка. Небо там похоже на настоящее, но, если с ним столкнуться, сломаешь крылья.

Сумерки достигли горных вершин, и Марина внезапно понимает, что на крыльце ей холодно.

– Луна восходит, – говорит Кесси. – Если я достану телескоп, ты сможешь показать нам все места, где побывала.

– Оставь. Мне сейчас надо внутрь. Я замерзла, и день выдался долгий.

Она не может смотреть на Луну. Она не может видеть огни наверху и не думать об оставшихся там людях, ею брошенных. Луна – это глаз, который высматривает Марину и глядит укоризненно, с обидой, как бы она ни старалась спрятаться в самой глубокой долине национального парка «Олимпик». Ты сбежала, Марина Кальцаге.

– Я тебе помогу, – обещает Оушен.

Племянница катит Марину по скрипучим деревянным половицам в комнату. Она снова в своей старой комнате: глянцевый блеск медицинского вспомогательного аппарата плохо сочетается с выцветшими постерами, пыльным плюшем, рядами книг и комиксов. Ей снова пятнадцать. В каком бы возрасте ты ни вернулся в семейный дом, тебе всегда будет пятнадцать. Стеганое одеяло с изображением дугласии, покрывало в виде искусственной волчьей шкуры. Оушен наливает воду, чтобы запить горсть таблеток и фагов.

– На раз-два-три, – говорит Марина, и они вместе укладывают ее в постель.

Она лежит без сна среди машин. Она устала душой, устала до мозга костей, слишком истощена для сна. Она чувствует Луну там, наверху, – чувствует ее жар и силу притяжения, будто прилив в крови. Она наконец дома. И до чего же это… ужасно.