Читать книгу - "Пробуждение Посейдона - Аластер Рейнольдс"

было Экинья, но жизни Восставших и их друзей были неотъемлемой частью потока событий, который привела в движение Юнис. Кто-то должен был бы проследить за этим. Кто-то должен был бы взять на себя ответственность за это мероприятие.

Свифт, который занимал то же физическое пространство, что и Кану, и наблюдал за событиями, используя кооптированные нейронные сети в рамках той же центральной нервной системы, почувствовал нечто близкое к удивлению. Свифт привык моделировать будущие события, и ему нравилось думать, что за время своего существования он приобрел некоторые скромные навыки в этом искусстве. Вероятность террористической атаки на Марсе, вероятность того, что Кану получит травму... Эти события Свифт рассматривал как вполне укладывающиеся в рамки статистической вероятности. Он даже принял за доказанное, что экспедиция на Глизе 163, скорее всего, столкнется с местными осложнениями. Встреча с танторами - особенно с Дакотой - стала неожиданностью для Свифта. Но тому, что его удивили, он не удивился.

Однако это событие выходило далеко за рамки даже его самых смелых предположений. Ни один из его повторяющихся прогнозов и близко не приблизился к предсказанию второго события в Мандале. Его смахнули с карты; шахматная фигура, скользящая по краю доски. Настал момент отказаться от всех его предыдущих упражнений по кастингу будущего - они полностью провалились.

Не в первый раз Свифт отдал бы половину Марса, чтобы не быть заключенным в эту клетку из костей и мяса, с ее узким, закрытым восприятием мира. Но он сделал все, что мог. В интересах сбора информации он уже поручил всем доступным сенсорным каналам на борту корабля зафиксировать событие в Мандале.

Люди и танторы вокруг него не имели ни малейшего представления о том, что его контроль над "Ледоколом" был настолько всеобъемлющим.

Он не видел необходимости сообщать им об этом.

Еще нет.

В посадочном модуле "Мпоси" Юнис Экинья размышляла о неминуемых последствиях дела своих рук. Одно дело было сформулировать свои собственные идеи грамматики Мандалы, высечь их в скале Орисона так, как если бы они обладали целостностью и самосогласованностью. Совсем другое дело было обнаружить, что эти связи подтверждены и усилены терпеливым почерком Ндеге Экинья, в черных книжках, которые ее праправнучка, в свою очередь, завещала Гоме. Совсем другое дело - выйти за рамки этих символов и связей и понять, что у нее были средства продублировать исходную последовательность команд Ндеге.

Не шептать это, как это делала Ндеге, приглушенным шепотом экранов и теней, но провозглашать это в яростном, сфокусированном свете собственной звезды Паладина.

Говорить слова истины Мандале в форме обращения, которого она ожидала.

Чтобы заставить ее петь.

Ру, со своей стороны, недоумевал, почему ни у кого не хватило здравого смысла убить старую каргу. Она обманула их всех - солгала о своем контроле над зеркалами, солгала о своих намерениях. И теперь Мандала менялась так быстро, что этот момент, должно быть, почти настал.

Он вспомнил, какое впечатление оставили руки Юнис на его теле, когда его тащили в карантин, пальцы и ногти впивались в него, как будто он был человеческой глиной. Только Ру был достаточно близко, чтобы увидеть ненависть в глазах старухи; только Ру знал, как близка была Юнис к тому, чтобы убить его прямо там и тогда в припадке ярости и взаимных обвинений. Никто из остальных этого не видел, даже Гома.

Ру пытался понять. Это правда, что жизни танторов были под угрозой; правда, что болезнь в его крови выставляла Ру автоматическим виновником. Но он не сделал ничего плохого, и Юнис была всего в шаге от того, чтобы убить его.

Больше никто этого не видел. И теперь она превзошла это чудовищным, эгоистичным поступком - этим актом богоподобного, злобного безразличия к жизням простых смертных вокруг нее.

Заставляла Мандалу петь только потому, что она умела.

Гома Экинья, тем временем, могла думать только об упущенных возможностях. Она встретилась с танторами на Орисоне. Даже после смерти Садалмелика и Ахернара она не могла не удивляться тем часам, которые провела в их присутствии. Познать разум слонов, когда такая возможность была закрыта для нее большую часть ее жизни, - это было благословением, щедростью, чудом. Но шестерых танторов, которые делили лагерь с Юнис, едва ли можно было сравнить с тысячами других на Занзибаре. Танторы Юнис были компаньонами, а не слугами. Но у них никогда не было шанса развить свои собственные социальные структуры, стать полностью независимыми. Было бы радостно увидеть, как слоны управляли миром, когда этот мир принадлежал им.

Теперь этот шанс был упущен - или скоро исчезнет.

Ей было даровано представление о чем-то чудесном, обещано, что это будет принадлежать ей, и она была достаточно глупа, чтобы поверить, что получит по заслугам.

В других местах, наблюдая за событиями с отдаленных и холодных точек зрения, Хранители собирали данные и обнаруживали, что они не совпадают ни с чем из их непосредственного опыта. Мандала менялась веками - мгновениями по их галактически медленному и терпеливому исчислению, - но в эти последние мгновения изменение асимптотически ускорилось, и это ускорение, совершенно очевидно, было вызвано действиями органических разумных существ, действующих сейчас вокруг Глизе 163.

Хранители могли использовать некоторые из этих разумных существ, но в меньшей степени - другие. У них также были свои собственные названия для вещей. Они никогда не формировали мысль, хотя бы отдаленно соответствующую Мандале, и термины, которые они использовали для обозначения миров и звезд этой маленькой тусклой солнечной системы, были просто непереводимы на человеческий язык. Их лучше всего рассматривать как компиляции, строки событий с возможностью бесконечного расширения. На языке Хранителей ни одно слово не было произнесено до конца, ни одно предложение не было закончено. Существовало только бесконечное разветвляющееся высказывание, саги, которые порождали саги, вплоть до незапамятных времен.

Хранители не были способны ни на печаль, ни на неуверенность в себе, или, по крайней мере, ни на какие состояния бытия, которые можно было бы выразить такими простыми человеческими терминами. Но во многом, поскольку гиперсфера является многомерным аналогом круга, они были способны к своего рода гиперзадаче, своего рода глубокому, досадному несоответствию между ожиданиями и внешней реальностью.

Хранителей озадачило то, что эти живые разумные существа смогли воспользоваться Мандалой, когда им не было позволено этого делать. Их озадачивало, что этих занятых, жужжащих существ терпели в непосредственной близости от Посейдона. Это заставило их усомниться в надежности их собственных симуляций долгосрочного выживания. Если они не могли понять всего, что происходит здесь, сейчас, в пространстве вокруг Глизе 163, в этой системе,