Читать книгу - "Стрела в печень - Андрей Готлибович Шопперт"

пробегать за десять секунд. Солдатику, не обученному бегать, минута понадобится, и он прибежит еле живой, особенно, если нужно по грязи бежать или в гору, а если сто пятьдесят метров, то ещё и не добежит. Остановится отдышаться.

А теперь можно представить, что не такой же фанатик штыкового боя в противниках у бегущих, а попаданец Иван Яковлевич Брехт. Три сотни башкир, с коней ссаженных, выпустят за эту минуту три тысячи стрел, и расстояние будет только сокращаться, а точность и сила стрелы увеличиваться с каждым шагом, проделанным противником. Ни один штык не коснётся безволосых (монголоиды же) накаченных от постоянных тренировок с луком мышц на груди башкир. Все полягут до единого супостаты. Если бы штыковики эти бежали на мушкеты, то есть у них шанс добежать. Но против лука ни одного шанса.

Во время вторжения Наполеона в Россию в русской армии было двенадцать башкирских полков. Как они воевали Брехт не знал. Как-то нет об этом в литературе, а в своей истории альтернативной он этого вторжения не допустил. Зато теперь есть шанс испробовать эту силу на крымских татарах и поляках. А потом и на турках.

Брехт гонял башкир, обучая их стрельбе сотнями и всем батальоном, а сам скупал все доступные пистолеты. На заводы Демидовым он сделал заказ на семь сотен двуствольных пистолетов. А пока в магазинах и у дворян московских покупал на выделенные с поджатыми губами Государыней малые денюжки пистолеты, уж какие есть. Больше всего на дворян надеялся, у каждого порядочного помещика стоит на комоде коробка с парой пистолетов. Дуэлиться или по мухам стрелять, как Сильвио в «Выстреле» у господина Пушкина.

Задумка была такова. Если батальон лучников башкирских должен справиться с полком штыковиков, то этот же батальон, вооружённый двумя пистолями двухствольными Doppelfauster, какие век назад у рейтар уже были, то можно и такую картину представить. Бежит на башкир два полка, оскалив зубы. Пруссаки, допустим. Их не жалко. Штыки сверкают, усы топорщатся, пруссаки же. Глаза блестят. Ура кричат. Или они чего другое кричали? Ладно не жалко, пусть «ура» кричат. Башкиры сначала выпускают три тысячи стрел. И пол один прикорнул, пригорюнившись. Но самые резвые и откормленный всё же добегают до флешей, за которыми стоят спешенные лучники. И тут триста человек делают четыре прицельных выстрела из своих двухзарядных Дупельфаустеров. Бабах. И около тысячи пруссаков создают непроходимый заслон для остальных штыковиков. А опосля башкиры достают очередные десять стрел и превращают остатки второго полка в ёжиков, ползающих по земле в поисках червячков. Найдут. В смысле черви их найдут.

А дальше. А дальше совсем весело. Пусть три полка бежало. Десять тысяч, если что, если полки огромные, как преображенский. Потеряв две трети состава и даже не добежав до позиций противных противников штыковики бегут назад. Страшно. Башкиры садятся на коня и у каждого копье есть. Хрясь и минус триста пруссаков и у каждого тяжёлая сабля есть, по существу — кривой меч. Хрясь и нету дивизии.

Ух. А чего бы не помечтать? Пусть будет попаданий меньше и стрелять из пистолетов хладнокровно в лицо врагу привыкнуть надо. Так это триста против дивизии. А если против Наполеона было двенадцать башкирских полков. Наверное, конный полк поменьше пехотного. Тысяча пусть. Двенадцать тысяч — это в сорок раз больше, чем триста. Сорок дивизий. Да у Буонопартия нет столько.

Пушки? Херня те пушки, что ядрами цельными стреляют, это только против каре хорошо пулять такими, скройся за флешами или просто ляг на землю и можно пушки не считать. Тупой перевод пороха дорогущего.

Событие восемнадцатое

Врагов всегда следует держать в неведении. Если они не до конца понимают, кто вы и чего хотите, они никогда не угадают, что вы сделаете дальше.

Джордж Мартин

Доклады Государыня почти всегда слушала в присутствии Бирона и Остермана. Этот день ничем не отличался, кроме одного доклада. Поляки… Паны, сбившись в банду человек в сто, нападают на приграничные сёла и дворянские усадьбы севернее Киева. Уже десяток нападений. Часть людей убивают, дворян грабят, а крестьян угоняют к себе. И самое главное, что вывело окончательно из себя Анну Иоанновну дворянок насилуют, в том числе и девочек.

— Ваня! Нужно с этим покончить. Ты же министр обороны! Оборони людей. Нельзя спускать насилие маленьких девочек. — Топнула ногой в сапожке для верховой езды Анхен. После доклада они собирались с Государыней прокатиться на лошадках, что пригнали из Казани. Артемия Волынского лошадки. Вполне себе. Два вороных жеребца вполне на Дестриэ тянули. Настоящие высокие и мощные рыцарские кони. Брехт их уже на племя отобрал.

— Насколько радикально, радость моя?

— Как это? — поморщилась Анна Иоанновна.

— Можно взять десяток полков и дойти до Варшавы. Всех помещиков польских убить. Мужчин. Всех ксёндзов повесить. Всех крестьян угнать в Россию и раздать нашим дворянам или переселить их в южную Сибирь и на юг Урала. На реку Воронеж. Там везде землицы свободной море. После этого похода десять лет ни один поляк нашей границы не пересечёт.

— Понятно теперь мне слово «радикально». — Анна встала даже и до окна дошла. — А менее радикально.

— Очень сложно. Нужно ту банду ловить. А она всё время в разных местах нападает. От Киева и до Чернигова. К тому же, сдаётся мне, что это не одна банда, а несколько. Что всю границу штыками заслонить? Разоримся. И ничем хорошим не кончится. Только уведём войска и снова начнётся.

— А сам что предлагаешь? Ты же министр! — не то, чтобы вскипела императрица, но губы почти зло и уж точно решительно поджала.

— Зеркальный ответ. Только раза в три мощнее. И Сильного этого королька предупредить, что в следующий раз дойдём до Варшавы. Я знаю, что Август там ничего не решает, но протокол нужно соблюсти. Так же и в сейм отправить ноту протеста и предупреждение, что ещё одно нападения и будет тот вариант, который я вначале описал.

— Хорошо. Что скажешь ты Андрей Иванович, ты — министр Иностранных дел?

— Я за первый вариант. — Ни хрена себя! Брехт тоже подпрыгнул. И к окну ломанулся вслед за Анхен. Может трава красная стала, а небо зелёным? Чего угодно он от Остермана ждал, кроме такого радикализма.

— Ты серьёзно, Андрей Иванович — это же война? — Анна, видимо, тоже.

— Никакие другие методы не помогут. Шляхта в Речи Посполитой никому не подчиняется, ни королю, ни сейму. Только тотальное истребление и демонстрация силы. Есть только одно «но». Франция. Она сразу вмешается. Готовы ли мы к войне с Францией. И не натравят ли они одновременно на нас Порту. Войны на два фронта мы не выдержим. Плюс не очень понятно, как отреагирует Священная Римская империя немецкой нации — австрияки.

— Наговорил, запугал. Что предлагаешь-то, Андрей Иванович? Зачем мне советник, который выхода не предлагает. А только пужает.

Брехт от окна, у которого остался, посмотрел на остальных «советчиков». Ушаков сидел в бумажку уткнувшись, он докладал уже по своему ведомству. Копает по совету Бирона больше по взяточникам, чем по пустобрёхам, хотя и тем достаётся. Головкин, обычно дремлющий с открытыми глазами, ресницами хлопает, не понимает, чью сторону принять. Приспособленец хренов. А вот Яков Брюс, сегодня вызванный по поводу ремонта Меншиковой башни, ухмыляется. Нравится ему, когда кровь потоками льётся. Аспид.

— Надо проконсультироваться с послами Пруссии и Вены, что они скажут. — Остерман — это Остерман. Сегодня ещё заболеет на месяц, чтобы решения не принимать. Да и хрен с ним. Брехт прямо от окна предложил:

— Государыня, есть у меня идея, как и волка накормить, и капусту сохранить.

— Запутанно говоришь, Иван Яковлевич. — Анна указала Бирону на стул рядом с собой, мол не гоже кричать через весь зал.

— Есть у меня, ну, все видели, три сотни башкир. И человек сто в Измайловском полку очень прилично стреляют из штуцеров. Предлагаю переодеть их в одежду башкир и эти четыре сотни головорезов отправить к Киеву. Там перейти границу под видом крымчаков и вырезать шляхту местную, ну и если католические священники попадутся, то и их. А Андрей Иванович через свои каналы донесёт до Сейма, что и впредь будем пропускать крымчаков через свои земли, пока паны не перестанут хулюганить. Да и чтобы мы впредь их не пускали просим выплатить Речь Посполитую нам миллион злотых в возмещение морального и материального ущерба.

— А ведь хитро! — первым отреагировал Яков Брюс. — Прими совет Ивана