Читать книгу - "Ружемант - Евгений Лисицин"

— И да, Потапов. Ты молодец…

Глава 8

Я потянул дверь на себя. Интересно, в чьи объятия Бейка запихнула меня сегодня? Ириска молчала, как партизан, хотя и наверняка знала. Спрашивать не стал, сам все увижу.

Ушибленная скула постанывала, но ей становилось легче от одной лишь мысли, что отделанным мной паршивцам гораздо хуже.

Во рту стоял неприятный металлический привкус. Хотелось смыть с себя прошедший день в горячем душе. Долгие ванны не были предусмотрены. Мы же в армии.

Здесь имелась забавная система: помимо общей каждая комната была оборудована индивидуальной душевой. Белка разрешила мне помыться, надеюсь, получится и здесь. Не хотелось светить достоинством перед кучей незнакомых баб.

Первое, что я услышал после того как захлопнул дверь, — тихие, едва слышные всхлипы. Нет, я, конечно, не подарок, но не до такой же степени, чтобы плакать от одного лишь моего присутствия. А может, это от счастья?

Моя сегодняшняя соседка спряталась под ворохом одеял прямо на полу. Разрыдалась, не дойдя до койки?

Здесь все было иначе, чем в комнате Белки. Рыжеволосая красавица любила порядок и уж точно бы не позволила себе такого бардака.

На батарее сушились белые носочки и трусики. По полу, мебели и кроватям были хаотично разбросаны чистые вещи, элементы формы и оружейные детали. Особняком стоял телевизор на полу. Несчастного окружили пустые пакеты из-под чипсов и батарея алюминиевых банок из-под газировки.

Приятно пахло цветами.

Это к кому же меня занесло? Надеюсь, не к тем трем лолям, что с пулеметом?

Ворох одеял зашевелился. Из него показалась заплаканная Айя. Едва увидев меня, она готова была разрыдаться еще сильнее.

Я плюхнулся на койку — та протестующе заскрипела.

— Вылезай.

К удивлению, она послушалась.

На ней были рубаха и юбка. Скомканный пиджак валялся на полу. Красивые синие глаза смотрели на меня с недоумением и страхом. Не нужно было и гадать: она боится меня точно так же, как и прежде.

Хотелось ее успокоить, но не знал как. Обнять? Да ее ведь чуть не изнасиловали. Подумает, что я один них: пришел брать плату за защиту.

От собственных мыслей стало мерзко, но я вдруг вспомнил. Встал, выдохнул, двинул к дверям.

Она смотрела мне в спину. Не видел, но чувствовал: хочет окликнуть, но боится. Будет проклинать саму себя, если вдруг уйду. Потому что не хочет сейчас быть одна.

Я и не собирался уходить. Молния застежки у сумки зажужжала, выпуская наружу мой нехитрый скарб. Инна сунула мне немного еды в дорогу. Бутерброды я съел, пока изучал свои характеристики, а вот плитку шоколада оставил на потом.

Говорят, что бриллианты — лучшие друзья девушек. Безбожно врут. Лучше шоколада друга не найти. Особенно если он молочный, с изюмом и орехами.

Она не сдвинулась с места. Вздрогнула, когда я прошел мимо. Сколько раз бедняжку колотили? И какие еще побои ей приходилось терпеть? Я не знал, но верил, что доброта развяжет ей язык. Доброта, шоколад и чашечка хорошего чая.

Электрический чайник знавал лучшие годы, но как будто никогда не видел воды.

Заскочил в душевую — кран был только там. Узкий поддон, казенный унитаз. Спасибо, никаких использованных прокладок, все здесь сияло чистотой.

Кухни не было и не предполагалось. Микроволновка стояла верхом на холодильнике. Внутри последнего — пакет с подсохшим овсяным печеньем. С шоколадной крошкой, как я люблю.

Айка все это время молчала, но хныкать перестала. Взгляд внимательных глаз следил за мной, на щеке сох соленый след недавних слез.

Ее чашка, оранжевая в белый горошек, грустно стояла рядом с непочатым коробом чайных пакетиков: предпочтение наша плакса отдавала газировке. Ну, сегодня обойдется без нее.

Я вновь сел на койку, похлопал рядом, предлагая ей присоединиться.

— Вставай. Будешь валяться на полу — простудишься.

Подействовало. Словно испуганный звереныш, она на четвереньках ползла в мою сторону. Не знаю почему, но она смотрелась сексуально в мятой рубахе и съехавшей юбке. Хотелось погладить растрепанные волосы.

Садиться рядом Айя не решилась, осталась на полу. Сунула под свой шикарный зад попавшуюся под руку подушку. Чай принимала как дар богов. Вздрогнула, когда я ладонью коснулся головы. Ее как будто надо было учить жить, принимать ласку, не бояться.

После первого глотка она успокоилась, после второго пришла в себя. Закусит печенькой — и сразу повеселеет, а ведь есть еще шоколад.

— Можно? — Она спросила, будто не я сам только что отломил ей целую полоску. Кивнул.

Ей было о чем сказать. Не знал, но чувствовал: просто Айя давно закрылась в себе и придется тащить из нее клещами.

* * *

— Он-на вас наказала? — Вопрос был столь же внезапен, как снежная буря летом. Я оторопел, как будто только сейчас узнал, что Айя умеет говорить.

Или говорить первой.

Она отставила полупустую чашку. Больше налегала на шоколад с печеньем.

— Эт-то вс-се из-за… меня, — продолжила, не дождавшись моего ответа, поникла. — Я такая бесполезная. От-т меня т-только одни проблем-мы.

Настроение девчонки с приемлемого вновь устремилось в красную зону. Если ничего не сделаю, разрыдается вновь…

— А должна была наказать?

Айя подняла на меня взгляд блестящих глаз, часто закивала.

— У ком-мандующей будут из-за этого… проб-блемы. Нам-м нельзя… нападать на фронтовиков.

Она никак не могла перебороть собственного стеснения и смущения. Даже сейчас, глядя мне в глаза.

Я крал ее доверие по кусочку.

— Ну так и что же теперь? Пусть творят, что захотят? Ты же не грязь, чтобы позволять топтать себя.

Она сжалась, опустив голову, я продолжил.

— Вас больше не тронут.

— П-почему? — Верить в то, что всего один инцидент отвадит тысячу желающих, в самом деле глупо. В конце концов, говорила ее удивленная мордашка, ты не сможешь быть везде и сразу. А значит…

— Вскоре о случившемся пойдет слух. Здоровым лбам насажали на девчачьем КПП. Думаешь, кто-то захочет оказаться на их месте?

Она призадумалась.

— Лучше скажи, что у командующей Бейки за фетиш? Почему так важно, чтобы я был вашим соседом по комнате? Да еще и каждый день у разной.

Я обвел взглядом апартаменты. А ведь здесь в сотни раз лучше, чем в любой армейской казарме, которую я только видел. Каждой девчонке позволили создать свой крохотный уют.

— Эт-то не… ф-фетиш. — Ей физически сложно было сказать последнее. Интересно, а с парнями-то она хоть раз встречалась?

Сомневаюсь. Не поздно это исправить.

— Р-ружемант, она… ну т-теперь уже ты, он-на… то есть ты… ружемант… Бейка говорит, что эт-то делает нас с-сильнее. Наше ор-ружие портится и л-ломается, но вз-замен эт-то раскрывает особен-ности.

— А что за особенности?

Она закачала головой.

— Я н-не знаю. Бейка знает. М-может быть, еще Влада…

Задачу понял, надо будет обязательно помять врачиху на этот разговор.

Айя замолкла, опустила взгляд. Вдруг единый порыв заставил ее вновь посмотреть мне в глаза. Я даже не знаю, чего в ней сейчас было больше: смелости или решимости?

— Посмотришь со мной телевизор? П-пожалуйста?

— Конечно. Только в душ схожу, нужно смыть кровь.

Девушка ойкнула, прикрыв ротик ладонями. Решил не уточнять, чью именно.

* * *

Едва голубой экран старого, будто с дедового чердака, телика вспыхнул, как Айка обратилась в мраморное изваяние.

Изображение было, и оно двигалось — большего девчонке и не требовалось.

Кажется, она забыла, как моргать. Кажется, я первый, кому она предложила что-то подобное.

Стеснение будто корова слизнула языком. Айя была готова с головой провалиться во все, что шло по единственному каналу. Реклама, мыльная опера, выпуск новостей.

— Без звука? — спросил я. Она кивнула: динамик давно поломался, а починить не хватало времени и денег.

Интер-ресная история. Можно, значит, подешевке купить себе хоть пулемет, хоть базуку, но телевизор за гранью зарплатных возможностей?

Из всех углов появлялись закуски. Булочки, чипсы, что-то еще — я не следил. Иногда, будто вспомнив, что я рядом с ней, она предлагала и мне запустить руку в увесистый пакет с вкусняшками — чем и пользовался.

От нее за версту пахло девственностью и притягательной женственностью. Солнце за окном спешило за горизонт, а я не мог думать ни о чем другом, кроме как о ее прекрасном теле. Приходилось сдерживаться, нужно дать Айке время прийти в себя. Приставать к ней сразу после попытки изнасилования…

— По… поцелуешь