Читать книгу - "Хозяйка Шварцвальда - Уна Харт"

Агата ожидала, что они с Кристофом Вагнером продолжат учить алфавит или хотя бы повторят те буквы, что она уже знала. Но сам Вагнер думал иначе и вернулся к тому, на чем остановился в прошлый раз: кдемонам.

–Среди этих созданий,– говорил он, расхаживая по комнате,– как и среди людей, есть простолюдины и знать: князья, маркизы, графы и рыцари. Есть и отбросы демонического племени, живущие на самых адских задворках. Одно их объединяет: все грызутся между собой, как сыновья богача на похоронах отца. Что же до князя князей, самого Люцифера, то никто из демонов не видел его своими глазами, хотя у каждого всенепременно найдется приятель, который лично подносил Деннице ночной горшок. Но с чего же начать, с чего же начать… Знакома ли тебе «Арс Нотория»? Еще нет? Славно, с нее и начнем. Или нет, лучше с «Теургии Гоэтии». Что ты знаешь о четырех императорах, что правят по четырем сторонам света? Карнезиэль на востоке, Аменадиэль на западе, Демориэль на севере и Каспиэль на юге. Запомнила? Повтори! Ох, да перестань, неужели так трудно выучить? А вот еще забавная вещица – «Книга о служебных обязанностях духов», обязательно прочти, она может оказаться небесполезной. Ну, с «Заклятой книгой Гонория» ты, конечно, встречалась…

Агата быстро уяснила, что для Кристофа Вагнера ее не существовало. Из него, как из дырявого мешка, сыпались имена, которых она никогда не слышала, названия книг, которые она никогда не запомнит, и места, где она никогда не бывала… Он тараторил и суетился, доставал с полки одну книгу, начинал говорить о ней, потом вспоминал что-то, вскакивал и спешил за другой. Говорил он быстро и горячо, спрашивал, но никогда не дожидался ответа, приказывал Агате повторить, но тут же перебивал. Впрочем, он умел и отвечать на вопросы, если удавалось их задать.

–У демонов есть невесты?– успела спросить Агата, когда Вагнер на мгновение умолк.

–О, даже хуже – у некоторых есть и жены! Каковы черти из себя? Вначале они любят являться людям в грозном и уродливом обличье: мохнатые или покрытые чешуей, с длинными рогами и свиными пятаками… Иногда предстают в виде зверей, например чудовищного вепря или алого медведя. Но если маг не устрашится, они принимают свой человеческий облик, и тогда с ними можно заговорить. Некоторые выглядят как дети, другие – как старики, третьи – как уродцы. Взять полководца Буера. Пола у него нет, так что не разберешь, мужчина перед тобой или женщина, и на месте глаз тоже пустота. Зато он ведает травами и может рассказать все об их свойствах. Агарес явится перед тобой в виде вежливого старца, но будет ехать верхом на крокодиле. Он сможет обучить тебя любым языкам, даже тем, на которых уже тысячи лет никто не говорит…

Зачем нужны языки, на которых никто не говорит, он не уточнил.

И тогда, и во все последующие дни Агата очень старалась. Она вслушивалась в каждое произнесенное наставником слово и заталкивала клубок его мыслей поглубже себе в голову, чтобы позже потянуть за край ниточки и раскрутить его. Но получалось это плохо, а честно говоря, почти никак.

Намного больше ей нравилось, когда уроки вел Ауэрхан. Агата боялась его – уж слишком он был высокий и жуткий,– но в то же время чувствовала рядом с ним спокойствие, как рядом с папой, когда тот раскатывал тесто. Ауэрхан не сыпал непонятными словами и не вставлял через слово имена демонов. Вместо этого он сначала повторил с Агатой буквы, а потом они взялись за слоги. Ауэрхан бережно вычерчивал их мелом на грифельной доске – этот звук был мягче и приятнее, чем скрип пера. Выражение его лица никогда не менялось, он никогда не ругал Агату и ни разу не повысил на нее голос, а только говорил «правильно» или «неправильно».

Однажды она решилась спросить:

–Вы демон?

Рука Ауэрхана поставила две аккуратные точки над «о». Он выпрямился, вытер испачканные мелом пальцы о салфетку и кивнул:

–Да, Агата, я демон.

Ее уши полыхнули. Она припомнила все, что говорил о демонах Вагнер, и уточнила:

–А вы маркиз или князь?

Он улыбнулся – впервые на ее памяти.

–Хуже. Я юрист.

* * *

Утро перед поездкой встретило Урсулу свежестью и небесной голубизной. Впервые за все время, что она провела в этом странном доме, ей удалось как следует прочесть утреннее правило. Устыдившись своей лени и нерадения, Урсула подошла к делу со всем тщанием и под конец даже испытала облегчение и радость, как всегда после молитвы.

Снаружи Ауэрхан ждал ее возле саней. Когда уселись, он взял в руки вожжи, и сани тронулись. Чтобы скоротать время, Урсула принялась расспрашивать его о прочих слугах в лесном доме. Несмотря на слова кухарки, ей до сих пор не верилось, что их всего двое. А кто же вытирает пыль и стирает шторы? Чистит медь и натирает до блеска зеркала? Почему все делается будто бы само собой, но прислуги нигде не видно?

–Разумеется, она есть.– Уголок рта Ауэрхана едва заметно дрогнул.– Но хорошую прислугу и не должно быть видно. Господин Вагнер не любит, когда домашние мельтешат перед глазами.

Больше он ничего о других слугах не сказал, зато охотно отвечал на вопросы о Хармане.

–О, с этим парнишкой вышла презабавная история! Он попал к нам попрошайкой. Отец его, такой же бедняк, одаренный, впрочем, талантом плотника и краснодеревщика, смастерил сыну каталку и отправил собирать подаяние. В богатых домах охотно подавали несчастному мальчику, который заверял своих благодетелей, что не может ходить, а в руках только и осталось силы, что держать монету. Когда он появился у нас, господин Вагнер пожелал развлечься и велел доставить обманщика на кухню, заверяя, что знает прекрасный способ избавить его от хвори. Харман полагал, что речь пойдет о сытном ужине и горячем глювайне. Видели бы вы его глаза, когда хозяин велел слугам запихать его в только что растопленную печь и запереть там! Когда поленья занялись, Харман принялся колотить в дверь и вопить, как подстреленный. После чего его, разумеется, выпустили, надавали тумаков за обман и предложили ему и его отцу работу. К сожалению, через несколько лет отец Хармана скончался, но мальчик остался и вырос под нашим присмотром.

Урсула засмеялась, представляя себе перепуганное лицо конюха. Она собиралась спросить о Берте, но Ауэрхан прервал ее: