Читать книгу - "От матроса до капитана. книга 2 - Лев Михайлович Веселов"

трусоват и потому частенько пускался на обман. Матросы его не уважали. Попытки привести старшего штурмана в надлежащий вид и заставить работать, тот воспринимал как издевательство над собой и частенько жаловался на капитана не только помполиту и стармеху, но и матросам. Зная об этом, я посчитал решение капитана совершенно верным и, не ответив, вышел из каюты.

Первым желанием было взять чемодан и сойти на берег. Советоваться с кем-либо не хотелось, да и на судне была только вахта да капитан с женой. Что-то говорило мне, что отправляться в кадры с просьбой перевести на другое судно без направления капитана безрассудно. Постепенно я все больше и больше склонялся к мысли, что капитан решил просто проверить меня, а заодно выяснить, нет ли у меня в кадрах покровителя.

Спокойствие не приходило, и я решил прогуляться по Кадриоргу. Проходил мимо "Зеленого змея", из дверей которого потянуло запахом жареного мяса. На судне при стоянке в Таллине ужин не готовили, и решение зайти, перекусить пришло мгновенно.

… Их я узнал сразу, несмотря на то, что не видел уже почти девять лет. Они сидели за столиком напротив, судя по бутылкам и полной пепельнице окурков, уже давно. В форменных кителях с нашивками старпомов, выглядели совсем по-другому и казались теперь намного старше. Но лица их оставался прежними, разве только пополнели и возмужали. Это были мои знакомые с парохода "Донбасс" с которыми я познакомился шесть лет назад — рыжеватый, высокий эстонец с русским именем Алексей и лихой юнга-рулевой с немецким именем Адольф. Я чуть не расплакался от умиления, ведь именно они были, наверное, больше всех необходимы для меня сейчас. И вновь вернулась вера в свою удачу и счастливую судьбу.

По-видимому, я улыбался, как дурак, и, глядя на меня, Алексей Сеппен узнал меня не сразу.

— Вот это номер, Адольф! — пробасил он. — Глянь на тот столик, — он повернул за плечо своего друга. — Да ведь это тот шкет, которого Родя к нам на "Донбасс" приводил. Помнишь, как он с "кометой", словно чёртик, по палубе носился.

Адольф Чижиков обернулся. Округлившееся лицо его растянулось в улыбке: — Ну да, это он — летчик-налетчик. Эй ты, питерский, что тут делаешь? Давай, иди сюда, садись, — указал он на свободный стул у стены.

Я с удовольствием пересел, хотя еще не знал, как вести себя рядом с двумя старпомами. Стараясь быть кратким, поведал о себе, сказав, что после окончания училища плаваю матросом на "Сулеве".

— Ну, тогда наливай, Адольф, — приказал Алексей. — Не зря Родя привел его к нам на палубу. И выпьем мы за то, что на флоте теперь вместо Роди есть новый моряк, наш коллега, судоводитель. Кстати, — обратился он ко мне, — вот знакомься, еще один наш друг, тоже из юнг и теперь в нашем пароходстве. Зовут его Марченков Витя, второй штурман. Мы тут удачно встретились, такое редко бывает. Подфартило перед нашим любимым праздником — Днем Победы. За это ты рюмку до дна должен выпить, отец твой, небось, тоже воевал?

— Погиб под Выборгом в сорок первом, и отчим всю войну прошел, — ответил я, лихо опрокинув рюмку, и взглянул на Виктора. Он был невысокого роста, с удивительно добрым, почти детским лицом, приветливым взглядом и казался намного моложе своих друзей. В отличие от них больше молчал, только улыбаясь в знак согласия. Мне он ужасно понравился, и я подумал, что было бы здорово попасть с ним на одно судно. Тогда еще не знал, что так произойдет именно тогда, когда мне будет труднее всего, и его советы, улыбка и теплые, добрые глаза помогут мне вытерпеть многое тяжкое.

Чижиков внезапно спросил: — Слушай, а как ты с Сейдбаталовым? Вредный мастер, ревнивый и зануда.

— Ты, это, не гони волну. Ему еще рано такое про мастера не только говорить, но и думать. Конечно, Аркадий Андреевич не сахар, а где ты сладеньких капитанов видал? Сам-то не медовый пряник, а еще только старпом, — осадил его Алексей. — А Сейдбаталов хотя и требовательный, но в контору жаловаться не бегает, все сам решает.

— Вот он и решил, — вырвалось у меня.

— Что решил? — спросил Чижиков, — давай выкладывай. Я выложил все, как на духу, с самого начала и до последнего разговора.

— Вот хитрый татарин, — опять завелся Адольф. — Ведь знает, что в кадрах без его направления или звонка ничего делать не будут. Это он тебя наверняка испытывает.

— А может, и нет, — произнес в раздумье Алексей. — Дорофеихи сейчас нет, отдыхает она, а если он к Михайлову попадет — труба. Тот разбираться не станет, в резерве народу много. В крайнем случае, в бичи загремит или на наш парусный каботажный флот, и судя по всему, надолго. Хреновое дело, значит, курат, — закончил он эстонским ругательством.

— А я думаю, выход есть, — тихо произнес Марченков. — В кадры пойти, конечно, придется, раз мастер велит. Только немного схитрить надо. У тебя неотгуленные выходные есть? Десяток дней наберется?

Я утвердительно кивнул.

— Тогда слушайте: я звоню сестре в Питер, и она дает на его имя телеграмму с вызовом. У тебя в Питере из родственников кто?

— Тетя.

— Вот сеструха и даст от ее имени вызов, мол, заболела она, а моя сестра в больнице в регистратуре работает, телеграмму заверит. Он завтра эту телеграмму из кадров же и получит. Судно твое на моточистку становится, причины задерживать тебя на судне, нет.

В том состоянии, в котором мы тогда находились, этот вариант нам показался очень заманчивым и единственно подходящим. Мы согласились и выпили за это еще по рюмке. На судно я вернулся к полуночи в сопровождении Алексея и Марченкова. И уже на следующий день вечерним поездом выехал на отгул выходных дней по семейным обстоятельствам.

ДЕСЯТЬ ДНЕЙ ПО СЕМЕЙНЫМ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ

На этот раз Ленинград встретил меня празднично, хорошей погодой и майским теплом, которое вывело на улицы все свободное от работы население города. В скверах с молодой зеленью и распускающейся сиренью были заняты все лавочки, кое-кто из молодежи расположился на траве, хотя ранее это в городе было не принято. От вокзала до квартиры тети и Надежды Андреевны расстояние одинаковое, но решил все же зайти сначала к учительнице. Эти люди, о которых я писал в первой книге "Своим курсом" на несколько лет приняли меня в свой дом, чем я всегда очень дорожил. Было отличное настроение, и мне не терпелось встретиться с человеком, который становился с годами все более и более нужным для меня. О