Читать книгу - "Я стираю свою тень - 2 - Сергей Панченко"

— Ладно, — мне нетрудно было согласиться. — Вешайте кодекс общения перед входом, — посоветовал я ему.

— А может лучше вешать людей, которые раздают дурацкие советы? — презрительно скривив губы, пригрозил он.

Я не испугался его угрозы, не поверив в ее реальность.

— Хватит пикироваться, как леди на стихотворной битве, открывай дорогу, — попросила Айрис.

Мужчина нажал кнопки. Задняя торцевая часть стены ушла в сторону, открыв перед нами едва освещенный сиянием звезд коридор. Едва мы ступили в него, как дверь за нами закрылась.

— Добро пожаловать в дикие земли, — Айрис подбадривающе шлепнула меня под зад.

— А ты не боишься встретить своих подельников, которые решили, что ты их сдала? — поинтересовался я.

— Их здесь не должно быть. Они на перевоспитании.

— Как знаешь, — меня успокоил ее ответ.

— И как тебе антураж? — спросила Айрис.

Она подпрыгнула на приступок перед стеклом и начала водить пальцем по пыльной поверхности.

— Впечатляет. Вот тут сразу видно, что ты на космической станции, а не на футуристическом аттракционе Земли.

— Вот именно, аттракционе, лучше определения той части станции не найти.

Айрис отошла в сторону и показала, что оставил на стекле ее палец. Там было написано по-русски: «Здесь были Гордей и Айрис».

— Потрясающе, — я пару раз хлопнул в ладоши. — Конечно, хотелось в Крым, но там сейчас не сезон.

— Ничего, Гордей, попой чую, наши автографы еще появятся на камнях Ай — Петри, — Айрис соскочила с приступка, подошла ко мне и звонко чмокнула в щеку рядом с ухом, — а может, к этим надписям добавятся еще несколько.

— В смысле? Ты хочешь собрать команду? — я не понял, к чему она клонит.

— Ой, дурачок, — Айрис закатила глаза под лоб — Тебе понятие «размножение половым путем» о чем-нибудь говорит?

— Ты… мы… ах ты в этом смысле, — я вспомнил слова доктора, о том, что Айрис лишена возможности иметь детей, — извини, но доктор Джонто предупредил меня…

— Что я бесплодна?

— Да.

— А что ты думаешь, мы сюда приперлись? Только чтобы посмотреть на облезшие тысячелетние стены станции?

— Ну, да, экскурсия по памятным местам.

— Я не настолько сентиментальна, чтобы ронять слезки от воспоминаний, но достаточно сентиментальна, чтобы мечтать о собственных детях. Ты разбудил во мне женщину и мать.

— С добрым утром, обе, — ляпнул я. — Так ты хочешь сделать операцию?

Айрис рассмеялась.

— Это не операция, это генетическая разблокировка. Ты не рад? — она взяла меня за грудки и прижала к себе.

— Конечно, рад, просто не успел переварить в голове весь объем новой информации.

Я представил себя и Айрис в окружении десятка детей одного возраста, примерно трех лет. Мальчики были похожи на меня, а девочки — копия мать. И мы с ней, как два счастливых плодовитых родителя — далматинца, прижавшись друг к другу, с умилением смотрим на собственное потомство. Внутренний голос откликнулся приятным душевным теплом на проведенный умозрительный эксперимент.

— Значит, ты твердо решила возвращаться на Землю? — спросил я.

— Тверже некуда. Меня здесь коробит от несвободы, даже с таким уровнем социального рейтинга, который ты помог мне заработать. Станция — тюрьма для тех, кто сумел пожить другой жизнью.

— Прямо ирония, тебя отправили в тюрьму, а оказалось, что ты в ней уже сидела.

— Верно. Идем.

Мы торопливым шагом направились по коридору, поднимая старую пыль. Наверное, она вся тут была звездной. Метров через двести коридор закончился стеной. Айрис постучала в нее кулаком. Над нами начал медленно разгораться плафон. За минуту от грязно-желтого цвета он разгорелся до белого с голубым оттенком, наполнив мрачный уголок коридора сиянием.

— Чего не открывают? — поинтересовался я.

— Сличают. Сам понимаешь, кого попало сюда не пустят.

— А почему руководство станции не решает проблему с дикими землями?

— Я думаю, что они даже рады их существованию. С такими, как я пришлось бы бороться и перевоспитывать, а мы бы еще и несли зерно сомнения в умы людей. Человек, не согласный с системой, рано или поздно находит свой путь сюда, и обычно тут и остается. Так что польза очевидна. Возможно, создатели станции знали об этом, потому и оставили старые модули на месте.

— Создатели — это кто?

— Другие расы, которые имеют право подгонять прогресс развивающихся цивилизаций.

— Людей среди них нет?

— Нет. Нам еще не скоро светит.

— А мы с тобой отдаляем эту перспективу на еще больший срок.

За стеной раздался шум. Стена скрипнула и в ней начала появляться щель. Проем обнажился до размеров достаточных для того, чтобы нам свободно пройти и замер. Айрис подтолкнула меня вперед, а сама вошла следом. Здесь все выглядело иначе. Стеклянных стен уже не было. От того места, где мы стояли, расходились вглубь пять тоннелей со слабым освещением. В воздухе висел запах дыма и непривычный аромат готовящейся еды. Айрис шумно вдохнула воздух носом.

— Чуешь?

— Студенческой столовкой пахнет, — я тоже погонял воздух носом. — А что нас никто не встречает?

— А ты что, какая-то важная шишка?

— А что нет? Живой землянин.

— Тьфу-тьфу-тьфу, — суеверно сплюнула Айрис.

— Не пугай меня, — мне сразу вспомнилась история про каннибализм.

— Если ты будешь молчать и кивать головой в знак согласия со мной, то ничего плохого не случится. Обещай.

— Мамой клянусь.

Моя клятва удовлетворила Айрис. Она выбрала, как мне показалось, наугад, средний коридор и мы пошли по нему. Нам навстречу несколько раз попадались люди. Они обращали на нас внимание из-за одежды, отличной от местных фасонов. Мы выглядели слишком опрятно и чистенько, выдавая свое недавнее появление.

— Бульончик не желаете из клонированной печени? — неожиданно спросила нас приятная на вид девушка, выглянувшая из открытой двери.

— Нет, спасибо, — поспешил я отказаться, уверенный, что печень была человеческой.

— Не надо, мы не за тем, — отмахнулась Айрис от предложения девушки.

— А зачем она предложила нам? — спросил я шепотом.

— Подумала, что мы сюда с гастрономической экскурсией.

— А ей-то что с того?

— Люди приносят на обмен разные вещи, производство которых здесь невозможно. Чем дальше мы шли, тем чаще нам предлагали отведать гастрономические изыски, звучащие для человеческого уха слишком по-людоедски.