Читать книгу - "Эликсиры Эллисона. От любви и страха - Харлан Эллисон"

Он демонстрировал им, что может делать зло. Показывал, что их аморальность – пустяк по сравнению с его собственной.

Но кое-что наконец дало ему понять, что он побеждает. Когда он затаился в антисептически чистом месте между двумя алюминиевыми кубами, он услышал голос, шедший сверху, и со всех сторон, и звучавший даже в его голове. Это было публичное объявление, передача по какой-то ментальной системе, которой пользовались люди, жившие в городе на краю Мира.

НАШ ГОРОД ЧАСТЬ НАС САМИХ, АМЫ ЧАСТЬ НАШЕГО ГОРОДА. ОН ОТКЛИКАЕТСЯ НА НАШИ МЫСЛИ, ИМЫ КОНТРОЛИРУЕМ ЕГО. ГЕШТАЛЬТ, КОТОРЫМ МЫ СТАЛИ, ПОДВЕРГАЕТСЯ УГРОЗЕ. ВНАШЕМ ГОРОДЕ ПОЯВИЛАСЬ ЧУЖДАЯ СИЛА, ИМЫ НАЦЕЛЕНЫ НА ТО, ЧТОБЫ ЕЕ ЛОКАЛИЗИРОВАТЬ. НО СОЗНАНИЕ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА СИЛЬНО. ОНО РАЗРУШАЕТ ВСЕ ФУНКЦИИ НАШЕГО ГОРОДА. ЭТА БЕСКОНЕЧНАЯ НОЧЬ – ПРИМЕР ТОГО, ЧТО ОН СПОСОБЕН СДЕЛАТЬ. МЫ ВСЕ ДОЛЖНЫ СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ НА ЭТОМ.

МЫ ВСЕ ДОЛЖНЫ СФОКУСИРОВАТЬ НАШИ МЫСЛИ, ЧТОБЫ ОТСТОЯТЬ НАШ ГОРОД. ЭТО ПЕРВОСТЕПЕННАЯ ЗАДАЧА. ЕСЛИ ГОРОД УМРЕТ, УМРЕМ ИМЫ.

В объявлении использовались не именно эти слова, но Джек понял его так. Послание было гораздо длиннее и гораздо сложнее, но смысл был именно в этом, и он знал, что побеждает. Он ломал их систему. Социальные реформы смехотворны, говорили они. Ну так он им покажет.

И он продолжал свой безумный погром. Он калечил, убивал и резал их всюду, где только мог найти, и они уже не могли исчезать, убегать или остановить его. В коллекции сердец уже было пятьдесят, семьдесят, а потом и сто органов.

Ему надоело собирать сердца, и он стал вырезать им мозги. Коллекция росла и росла.

И это длилось в течение бесчисленных дней, и время от времени в чистом ароматизированном автоклаве города он слышал вопли. Руки его были постоянно липкими от крови.

А потом он нашел Ван Клиф, и выпрыгнул из укрытия, сбив ее с ног. Он уже занес клинок, чтобы вонзить его в ее грудь, но она исчезла…

Он вскочил на ноги и осмотрелся. Ван Клиф появилась в десяти футах от него. Он бросился к ней, но она снова исчезла. И снова появилась в десяти футах. Наконец, когда он уже бросался на нее с полдюжины раз, а она каждый раз ускользала, он остановился, тяжело дыша, опустив руки – и смотрел на нее.

А она смотрела на него без всякого интереса.

–Ты нас уже не забавляешь,– сказала она, шевеля губами.

«Забавляешь»? Его мысль погрузилась во тьму, которую он раньше не мог и представить, и сквозь мрак своей одержимости кровью он начал понимать. Все это творилось ради их развлечения. Они позволяли ему это делать. Позволяли бегать по городу, а он носился и безумствовал для них. Зло? Да он даже не подозревал, насколько всеохватно это слово. Он ринулся к ней, но она исчезла. Окончательно.

Он продолжал стоять там, пока не наступил день. Пока город не убрал всю грязь, не собрал искалеченные тела и не сделал с ними то, что должен был сделать. В морозильных камерах желатиновые капсулы вернулись в свои ниши, никого из жителей города не нужно было размораживать, чтобы предоставить Джеку-потрошителю объекты для развлечения этих пресыщенных типов. Его работа и впрямь была закончена.

Он стоял посреди улицы. Улицы, которая для него всегда будет пустой. Жители города прежде не могли убежать от него, но теперь они смогут это делать. Он однозначно и всегда был шутом, что они ему и показали. Он не был воплощением зла, он был жалок.

Он попытался ударить ножом себя, но лезвие рассыпалось блестками света, которые улетели в дуновении бриза, который подул именно для этой цели.

И он стоял в одиночестве, глядя на победное сияние этой Утопии. С их способностями они могли бы оставить его в живых, возможно, навечно, сделать бессмертным на тот случай, если когда-нибудь он снова понадобится им для развлечения. Он был раздет до самого необходимого – в мозгу, который был не более, чем желеобразной материей. Погружаться в безумие все глубже и глубже, не зная ни покоя, ни сна.

И он стоял там, дитя грязных переулков, в мире чистом как первый вздох ребенка.

–Мое имя не Джек,– мягко произнес он. Но они не узнают его настоящее имя. Да их это и не заботит.

–Мое имя не Джек,– сказал он уже громко. Никто этого не услышал.

–МОЕ ИМЯ НЕ ДЖЕК, ЯБЫЛ ПЛОХИМ, ОЧЕНЬ ПЛОХИМ, ЯПЛОХОЙ ЧЕЛОВЕК, НО МОЕ ИМЯ НЕ ДЖЕК!– он орал, и орал, и снова орал, идя без всякой цели по пустой улице, не прячась, ведь ему уже не надо было красться. Он был просто странником в большом городе.