Читать книгу - "Para Bellum - Василий Звягинцев"

– Очень интересно. – Вождь встал из-за своего стола и зашагал вдоль стены кабинета. – И что же это за важная миссия?

– Я привёз личное секретное послание фюрера немецкого народа Адольфа Гитлера Председателю Совнаркома СССР Сталину.

– И где это письмо? – спросил Иосиф Виссарионович. – Давайте его сюда.

– Вам должны были уже вручить его, – растерянно проговорил эсэсовец. Он не понимал, что происходит, куда мог подеваться конверт. Чтобы Берия не передал по назначению документ, который маскирует истинную цель перелёта? Маловероятно. Или эти хитрые грузины ведут какую-то совместную игру? Может, все переговоры Берии с Гейдрихом вообще грандиозная провокация? Что из этого следовало, страшно было даже представить.

Додумать оберштурмбанфюрер не успел.

– Кто принял от вас пакет? – жёстко потребовал ответа Хозяин.

– Один из встречавших на аэродроме, имени и звания я не спросил, – поспешно соврал Кирст.

– Странно, – стал размышлять вслух Верховный. – Вы утверждаете, будто доставили личное обращение фюрера, настолько важное и срочное, что без согласования со мной германская сторона послала аэроплан. Очень большой риск, «Юнкерс» могли ведь сбить наши части ПВО. И здесь доверенное лицо – военный человек, разведчик отдаёт документ, содержащий дипломатическую тайну, первому встречному… Ну, ладно, – перебил он сам себя, – мы разберёмся, к кому попало это письмо и куда вообще оно исчезло. Что касается вас, оберштурб…, оберштум…, тьфу, чёрт. Что касается вас, герр Кирст, у нас есть возможность заставить любого нарушителя отвечать по всей строгости советских законов. Но учитывая, что между СССР и Германией заключён договор о дружбе; принимая во внимание тёплые чувства, которые связывают нас с фюрером Третьего Рейха, мы просто отправим вас назад.

Оберштурмбанфюрер почувствовал облегчение. Ему уже мерещились ужасные промороженные русские лагеря, выжить в которых европеец просто не способен.

– Товарищ Эйтингон, – повернулся Вождь к генералу, – обеспечьте отправку нашего гостя на самолёте до Бреста. А там пусть его передадут с рук на руки немецким камерадам. Мы «МиГ» на Темпельхоф посылать не станем.

Эйтингон торопливо поднялся и вышел. Через минуту вернулся с двумя командирами. Они подчёркнуто вежливо пригласили Кирста следовать за собой.

Когда немца увели, Сталин довольно потёр руки и тихо засмеялся:

– Пусть герр оберштурмбанфюрер задаст своим камерадам загадку: куда же исчезло письмо фюрера. Чем больше непоняток будет между Гейдрихом и нашими мерзавцами, тем меньше они будут доверять друг другу. И с тем большей оглядкой станут разворачивать новые войска. Мы выиграем время. Только проследите, товарищ Эйтингон, чтобы до границы этот «хайльгитлер» ни с кем не общался.

Иосиф Виссарионович вдруг почувствовал, как ломит локоть левой руки, и потянулся правой, чтобы потереть больное место. Сильно зашумело в ушах, глаза стали застилать коричневые квадраты. Словно со стороны он услышал собственный глухой неприятный голос:

– Самое дорогое для нас – время, а его остается катастрофически мало.

Эйтингон увидел, как Вождь вдруг опёрся спиной на стену. Потом ноги безвольно подогнулись, и Сталин стал валиться на пол лицом вперёд. Генерал успел подхватить обмякшее тело. И тут же Хозяин открыл глаза:

– Что происходит? Почему вы меня облапили, как солдат девку?

Он высвободился, встал на ноги, всё ещё чуть пошатываясь, жестом остановил попытку приближённого объяснить ситуацию.

– …м… мать, – старательно выговорил Вождь. – Вовси это называет трепетание предсердия. Обещает, что однажды либо мозги взорвутся, либо сердце.

Террорист и боевик, способный расстрелять семерых противников за три секунды хоть из «ТТ», хоть из «Вальтера», умеющий убить любого врага голыми руками, обученный придумывать хитроумные планы уничтожения «живой силы и техники», стоял перед своим Верховным Главнокомандующим в растерянности, не зная, что делать.

– Не вздумайте кому бы то ни было рассказать об этом, – предупредил Сталин. – Сейчас не время. – И повторил про себя: «Самое дорогое – время, а его остаётся так мало».

Подготовка секретной встречи высокопоставленного немецкого разведчика и командующего фронтом – дело тонкое. Необходимо определить место, обеспечивающее не только тайну, но и безопасность договаривающихся сторон, и определённый комфорт, соответствующий рангу. Следует отобрать обслугу. Все эти хлопоты, естественно, легли на плечи Валерия Хачиковича Габрильянца. Он показал себя прекрасным организатором. Переговоры решил провести днём, в шестнадцать часов, в доме Лейзера Мордховича Заменхофа. С одной стороны, забавно было посмотреть, как высокопоставленный нацист будет себя вести в доме чистокровного еврея, да ещё знаменитого на весь мир. Он уже представлял, как будет объяснять визитёру: «Как, герр Пикенброк, вы не знаете, кто такой Лейзер Заменхоф? Он же создатель международного языка эсперанто. В этот музей поклонники едут не только из Европы, но и из Азии, Америки и даже Австралии. Кстати, он очень удачно расположен с точки зрения конспирации – подходы легко контролировать. Опять же, там, где ежедневно бывают десятки людей, легко затеряются следы ещё двоих. Да и высокие договаривающиеся стороны смогут объяснить, в случае необходимости, что заглянули в мемориал из чистого любопытства».

Особо доверенные оперативники ещё с вечера обложат строение кольцом. Конечно, каждая группа получит свою, никак не связанную с эсперантской святыней, цель. В самом здании кроме абверовца и Маркова будет присутствовать только смазливая официанточка. Начальник контрразведки привезёт арийского гостя и будет ждать окончания переговоров в машине у входа.

Вроде бы всё готово. Можно начинать.

* * *

Марков сам заехал к начальнику контрразведки фронта в «Избу скарбову».

– Предупредите этого вашего Пикенброка или как его там – встреча переносится ровно на две недели. На первое июня.

– Извините, товарищ генерал-полковник, – взвился Габрильянц. – В разведке так не делается. Я не могу вертеть подолом, как кокетливая девица, мол, свидание сегодня, ах, нет, сегодня у меня голова болит и вообще я ещё девочка, давайте через полмесяца… Мы показываем себя не как серьёзные партнеры.

– А я для нацистов вообще не партнёр, – отрезал комфронтом. – О переговорах просит он, значит, для чего-то это потребовалось германцам. Гитлеру, абверу, вермахту – для меня разницы нет. Есть что предложить, так и быть, послушаем. Тогда, когда это удобно нам. Дата не обсуждается. Откажутся, значит, не сильно им и хочется. О результате согласования даты доложите сразу же.

– О, звезда очей моих, – шептал Валерий Хачикович в трубку. – Мне очень неприятно это сообщать, но возникла проблема. Жених не хочет идти на свидание вовремя.

– Вы назначаете рандеву мужчинам, – улыбнулась Мамиашвили. – Вот так и узнаёшь что-то новенькое о страстных поклонниках.

Линия, по которой велась беседа, была защищена от прослушивания посторонними. Но оба чекиста знали, что полной гарантии не может дать никто, потому старательно маскировали информацию разнообразным словесным мусором.