Читать книгу - "Башни Анисана - Ольга Каверина"

Он окинул взглядом верхние ярусы скал. Бамму нигде не было видно, но Гиб Аянфаль был уверен, что он ещё встретится с ней, когда исследует поля более подробно. В сознании то и дело всплывало его прошлое посещение Низа, когда он был с Хибой. По словам Багрового Ветра он должен был оказаться сейчас под властью сверхсущества Ци. Но пока Гиб Аянфаль никак этого не ощущал – напротив, он чувствовал себя отсечённым абсолютно от всех мыслетоков. Хотя возможно Ци подступится к нему, когда он впервые вступит в исцеляющее забвение.

Вспоминал он и встречу с нэной Шамсэ. Откровенно говоря, Гиб Аянфаль не знал, как же к ней теперь относиться – как к возможному другу, или как к асайю, от которого следует держаться подальше. С одной стороны Шамсэ открыла ему правду, но результат, к которому это привело, перечёркивал все её добрые начинания. Гиб Аянфаль чувствовал, что на самом деле не знает и десятой доли всей правды в этой истории, и потому не мог принять однозначного решения. К этому событию подмешивалась их странная встреча на Поле Мечтаний, начавшаяся в трансфере и завершившаяся под багровой Онсаррой. Гиб Аянфаль видел перед собой юного техника тонких волн, носящего это же имя. Техника, к которому обращались на «она» так же, как к Гиеджи. Но как Шамсэ могла совмещать в себе бытие нэны и гаэньши? Это странное и противоречивое совпадение притягивало его, и юный асай решил, что если всё же увидит служительницу недр, то отважится спросить об этом. Может быть, Шамсэ тоже видела его там и может как-то помочь? Ведь сказала же сама консул Гейст, что его пребывание в Низу «не будет долгим»…

Гиб Аянфаль долго ещё ходил по полю, прежде чем заметил в одной из каверн чью-то фигуру в ярко-зелёном одеянии. Этот цвет был как искра жизни на фоне молчаливых бурых камней.

Строитель забрался в каверну и остановился, поражённый. Перед ним лежал техник волн, тот самый, который когда-то помог ему сопротивляться зову Голоса, а потом первым пришёл на помощь после исчезновения абы Альтаса. Сейчас он почивал, как и все, лёжа на боку. Одну руку он подложил под голову, а вторая была вытянута вперёд ладонью вверх. Заснул он, похоже, совсем недавно: одежда на нём была цела, а лицо сохранило живую свежесть, хотя, судя по колебаниям внутреннего поля, сон его был довольно крепок.

Гиб Аянфаль всё разглядывал и разглядывал его, после чего нерешительно протянул руку и прикоснулся пальцами к округлой щеке. Белая кожа оказалась мягкой и нежной, совсем не как у строителей. Гиб Аянфаль прежде никогда не притрагивался к техникам. Они казались ему особо неприкосновенными асайями, для которых неприемлем любой телесный контакт. Он убрал руку и ещё раз внимательно вгляделся в спокойное лицо. Веки техника дрогнули, и он чуть-чуть приоткрыл левый непогашенный глаз. Гиб Аянфаль ощутил на себе его взгляд, и это было тем поразительно, что волны упорно подсказывали: асай перед ним – спящий. Не веря этому чуду, Гиб Аянфаль склонился ниже, со всем вниманием ловя чужой взор. Он был несказанно рад этой неожиданной встрече.

Техник приоткрыл глаз немного шире и быстро скользнул взглядом куда-то вниз, после чего вновь посмотрел в лицо Гиб Аянфалю, точно задавая ему немой вопрос. Гиб Аянфаль повернул голову и обратил более пристальное внимание на протянутую руку. Веки техника неспешно сомкнулись, и лицо стало таким же отрешённым как прежде. Гиб Аянфаль, чувствуя, что диалог отнюдь не закончен, решительно накрыл его узкую ладонь своей. Среди его спутанно-восторженных мыслей вдруг прозвучало несколько чужеродное намерение: «Спи, едва касаясь моих пальцев». Гиб Аянфаль продолжал сжимать изящную кисть, приглушая мысли и тщательно прислушиваясь, но техник, по-видимому, ограничился только этими короткими инструкциями.

В это время волны заколыхались активней, извещая о чьём-то приближении. Гиб Аянфаль отпустил руку техника и выглянул из каверны. По коридору шел асай в длинном одеянии светло-серого цвета. Его волосы волнами спадали на плечи, а часть их была собрана на макушке в хвост. Сбоку через плечо висел довольно объёмный мешок, наполненный, как предположил Гиб Аянфаль, чистой пурой, использовавшейся для лечения. Это была одна из младших нэн. Гиб Аянфаль тут же почувствовал опасения и принялся наблюдать за действиями служительницы Низа.

Нэна совершала обход, о котором предупреждал страж. Она, как и строитель, взбиралась в каверны, осматривая исправляющихся. Гиб Аянфаль с неудовольствием отметил, что она не пропустила ни одного тела.

Наконец нэна добралась и до их с техником убежища. Сперва она склонилась над спящим, приложив пальцы к его груди чуть ниже шейной ленты, а затем строго взглянула на строителя.

– Ты не мешаешь ему?

– Нет, – Гиб Аянфаль постарался ответить как можно искреннее.

– Вот и не буди. А то мне показалось, что ты пробовал с ним разговаривать, – настоятельно проговорила нэна и собралась уже покинуть каверну, когда Гиб Аянфаль решился окликнуть её.

– А нэна Шамсэ не собиралась посетить это поле?

Взгляд служительницы Низа остался таким же бесстрастным. Она немного помедлила с ответом.

– Если госпожа сочтёт нужным тебя видеть, то придёт.

– Пожалуй. Но, наверное, это мне больше нужно её видеть, – попытался завязать разговор Гиб Аянфаль, – ты не могла бы сказать ей об этом?

Нэна едва заметно приподняла брови. На её красивом лице отразилось снисходительное умиление.

– Я скажу тебе, чтоб ты знал: госпожа Шамсэ – величайшая верхняя нэна, даже хтонии считают её себе равной. Я для неё не ученица, чтобы вот так просто подходить.

Нэна ещё раз смерила его пристальным взглядом, после чего покинула каверну и направилась дальше. Гиб Аянфаль подождал, пока она скроется из волнового вида, после чего вновь обернулся к технику. Он лёг рядом, обращаясь лицом к его лицу, и так же вытянул вперёд руку, слегка касаясь остывших пальцев. Он надеялся, что не погрузится в исправительное оцепление, так как не принимал серебристой амброзии, хотя засыпание в глухих волнах окажется совсем не таким приятным, как он привык. Гиб Аянфаль закрыл глаза, постепенно заглушая активные мысли. Сознание его начало погружаться в глухое безмолвие, внутренний слух заполнял лишь ровный монотонный гул. Бушевавшие прежде эмоции сами собой затихали, и осталось только умиротворённое спокойствие. Сквозь углубляющийся сон он почувствовал, что пальцы лежащего рядом техника начали постепенно нагреваться, в то время как его собственное тело остывало.

Но вот внутреннее состояние начало меняться нехарактерным для сна образом. Тело теперь виделось ему плотным сгустком пуры, он вдруг почувствовал, как нелегка его тяжесть, к которой он привык, находясь в активном сознании. Оно как глухие волны лежало на камне, сдерживая в себе медленный ток густой и тягучей пыли. Гиб Аянфаль чувствовал себя всё более отрешённым от этих двух жизненных ипостасей. Такое происходило, когда он глубоко уходил в волны, далеко уносясь по информационному пространству. Но никогда этот процесс не протекал столь долго, чтобы он смог внимательно пронаблюдать все его стадии. Кроме того, в этот раз волны забрали гораздо большую часть сознания, чем обычно.