Читать книгу - "Четвертый Рейх - Виктор Косенков"

— Я не знал.

— Это есть в моем деле, — голос Кадзусе был непроницаем.

— Я читал, но…

— Объект 872-6. Участвовал в проекте.

— Да, кажется, что-то было.

— Информация не закрытая, но, как говорится, без объяснений. Лаборатория ставила опыты над бактериями, которые жили только там, под куполом. Когда случилась авария, я был в жилом блоке. Это меня и спасло.

— Метеорит?

— Так говорили. Но я думаю было что-то еще. Что-то другое. За неделю до катастрофы некоторые помещения были законсервированы. Без объяснения причин. А люди стали запираться в своих боксах. Ночью коридоры пустели.

— Почему?

— Это невозможно объяснить. Беспричинный страх. Именно с приходом ночи. Даже десантники, обеспечивавшие охрану, очень неохотно выходили на обходы. Один раз я видел их… Это не объяснить. Было видно, что они готовы… Готовы убивать.

— Разве были случаи…

— Нет-нет. Никто не был убит, никто не пропал. Ничего такого. Но кто-то слышал шаги. Кто-то непонятные голоса. Видел неведомо что… Чувствовал.

— Галлюцинации?

Кадзусе кивнул.

— Если бы это была небольшая полярная станция, не было бы ничего необычного. Но в огромном куполе Лабиринта Ночи, массовое навязчивое состояние выглядело ненормально.

— И что же это было?

Японец посмотрел на Богданова очень странным взглядом.

— Я не знаю. Но моя лаборатория работала с очень интересными микроорганизмами. Профессор Сервантес носился с результатами, как курица, снесшая золотое яйцо. Прорыв в науке. Радужные перспективы. Удивительные открытия. Но ночью… Капитан, как было нам всем страшно ночью! Эти бесконечные коридоры, лампы, двери. И что-то невидимое, заполняющее станцию каждую ночь. Проникающее через засовы, двери, жалюзи, вакуумные шлюзы! Повсюду!

— Что же это было? — снова спросил Игорь.

Кадзусе пожал плечами.

— Потом был взрыв. Всех выживших эвакуировали. А остатки станции подвергли бомбардировке. Будто бы для того, чтобы уничтожить реактор, который обеспечивал станцию электричеством.

Японец замолчал.

— Зачем вы это мне рассказали?

— Тогда на Марсе мы столкнулись с чем-то необъяснимым. Чужим. И то, как была обставлена эвакуация, только убеждает меня в этом. Я хочу сказать, что инопланетяне это не просто зеленые человечки с большими грустными глазами. Это нечто внутри нас самих. Это то, как мы реагируем, столкнувшись с неизведанным. И я думаю, хорошо, что есть люди и ведомства, которые пытаются осмыслить эти возможные контакты.

— Вы про Погребняка, Кадзусе?

— Может быть, про него. А может быть, про нас. Будь жив сейчас профессор Сервантес, он бы, наверное, объяснил лучше. Но, к сожалению, он погиб.

Японец замолчал. Богданов некоторое время молчал, а потом вышел в коридор.

— Спокойной ночи, Кадзусе…

— Вы не хотите спросить, как погиб профессор?

Богданов остановился.

— Как же?

— При бомбардировке.

— Вы хотите сказать от взрыва?

— Нет. — Кадзусе смотрел на звезды. — При бомбардировке. Прямо там, на станции.

Второй день полета, 08:00. Относительное бортовое время. «Дальний-17»

Когда-то давно, во времена, когда люди только-только начали осваивать околопланетное пространство, вышли на орбиту, сделали несколько высадок на Луне и обратили свой взор к соседним планетам, перед учеными встала одна немаловажная проблема. Интересно, что первоначально подобные трудности в расчет не принимались. Во главу угла ставилось преодоление чисто физических неудобств. Перегрузки, длительная невесомость. Психологические проблемы всплыли не сразу, а только когда полеты приобрели достаточную длительность. Человеку по его природе чуждо замкнутое пространство. Тем более если космический корабль небольших размеров… Тут-то и полезли наружу скрытые под культурными слоями первобытные фобии и страхи. Исследователи только диву давались, обученные, матерые летчики-испытатели, люди с, казалось бы, железными нервами, будучи помещенными в стальную банку через некоторое время превращались в пауков, готовых сожрать друг друга при первой же возможности. Переставали общаться. Взаимодействовали только по делу, а то и вообще начинали общаться через записки, исполненные злобы и ненависти. Эксперименты сыпались один за другим, результаты были один хуже другого.

Прекрасно сбалансированный, собранный экипаж корабля «Мангуст-9» сошел с ума. Бортинженер по невыясненной причине устроил кровавую бойню. «Мангуст» достиг цели, вышел на орбиту Венеры и обратно уже не вернулся. К моменту гибели корабля весь экипаж был уже мертв. Земной ЦУП мог только бессильно наблюдать за агонией. Возможность управлять кораблем была потеряна. Рабочие на первой лунной станции взбунтовались, взяли в заложники руководителей станции и, шантажируя корпорацию, которая занималась разработкой гелия-3, вернулись на Землю, где спокойно сдались властям. На вопрос, что же сподвигло простых горняков пойти на преступление, работяги ответили, мол, им в какой-то момент показалось, что Земля про них забыла, и что возвращать их никто не собирается. Парадокс был в том, что бунт случился за неделю до официальной отправки горняцкой партии домой. Дело замяли, но выводы сделали.

После того, как были достигнуты совсем другие скорости, и освоение Солнечной системы пошло семимильными шагами, посылать в космос людей со сверхкрепкой психикой стало невозможно. Таких уникумов было и в обычное-то время — поискать, а тут… В космос пошли все те, кто не имел жестких фобий, тяжелых комплексов или каких-то других серьезных искажений. Пошли обычные люди.

Тут ученых ждал сюрприз.

Даже на какой-то момент показалось, что вопрос решился сам собой. Возросшие скорости, с которыми корабли перемещались через пространство, резко сократили время пребывания людей в замкнутом пространстве. А увеличившаяся мощность двигателей, позволила сделать это пространство максимально большим и комфортным. Выделить каждому космонавту по отдельной, пусть и небольшой, каюте, сделать общую кают-компанию, чуть-чуть поднять потолки, удлинить коридоры. Мелочь, казалось бы, но именно эти незначительные нюансы, значительно улучшили психологический комфорт.

Однако проблема все еще сохранялась. И на помощь пришел старый, но действенный рецепт. Работа очищает мозг. Космонавт, как и солдат, все время должен быть занят. Поэтому земные службы старались максимально загрузить спейсменов работой. Дежурства, проверки, сверки, уточнения, профилактические работы и снова проверки, уточнения, сверки…

Утро начиналось с зарядки.

— Подъем, подъем! — Загудело переговорное устройство голосом Баркера. — Всех вас жду в кают-компании. Зарядка начинается через пятнадцать минут!

Американец был бодр и даже весел. Но Богданов знал, к концу досветового полета, к выходу на орбиту Юпитера, зарядка превратится в надоевшую тошнотворную рутину. А голос Баркера будет восприниматься как неизбежное зло.