Читать книгу - "Зарница - Сергей Александрович Милушкин"

— Почему же нас тогда здесь держат? — царапая ногтем деревянную поверхность стола, задал резонный вопрос Валик Лукьянов. — Да еще и под охраной?

— Чтобы вы не разбрелись по всей части, — повернул голову на звук его голоса Николай Николаевич. — Вам только дай волю и…

— А я все видел, я видел, как Червяков… — Лукьянов осекся, потому что все звуки в столовой прекратились и шестьдесят голов уставились на него. — Он… побежал в лес…

— Да, — Галина Самуиловна кивнула. — Он последним побежал за группой и сейчас их ищут. Никаких сомнений, что в ближайшее время все найдутся и мы спокойно сядем в наши комфортабельные «Икарусы» и поедем домой.

— А если не найдут? — вдруг спросил Шанцев. — Что тогда будет? Мы так и будем тут сидеть до утра?

Учительница похолодела. Она знала, что такой вопрос последует — все же ребята любознательные и вправе строить любые теории, только вот… что будет? — она и сама не знала и предпочитала об этом даже не думать. Такое происшествие сразу выйдет на общегородской, а возможно и более высокой уровень.

«Точнее — уже вышло», — подумала она, чувствуя, как слабеют ноги.

— Найдут, — сказала она, посмотрев в дверной проем, где в темноте маячила фигура человека в штатском. — Обязательно найдут. — Она сделала паузу и продолжила. — А теперь, если кто-то из вас что-то видел или слышал… возможно, были разговоры о том, чтобы… побежать в какое-то особенное место, штаб или…я не знаю, как это называется… чтобы облегчить задачу поисковых отрядов, пожалуйста, вспомните и если есть, что сказать, здесь присутствует старший… — она хотела сказать «оперуполномоченный», но решила не пугать ребят и сказала просто: — Милиционер, который руководит поиском. Ребята, я вас очень прошу. Возможно, ваши друзья сейчас пытаются выбраться из леса и находятся в трудном положении, им нужна помощь!

В дверях показался невысокий, даже тщедушный человечек с холодным рыбьим взглядом. Неприятный и даже отталкивающий, он глянул на ребят, кивнул, как бы представляясь, но заходить внутрь не стал, так и оставшись стоять в темноте.

— Иди, расскажи ему про гранату, — ткнул Лукьянова под столом ногой Прошкин.

— Да ну…

— Иди! Вдруг это важно?

— Что я, стучать буду что ли?

— Только что на всю столовую хотел сказать, а тут стучать! Это важно, вдруг они не знают? — не унимался Прошкин.

Валик нехотя поднялся. Николай Николаевич хотел было что-то сказать, видимо удержать его, но потом махнул рукой. Физрук продолжал блаженно улыбаться.

Валик подошел к классной и что-то прошептал ей на ухо. Она кивнула, показала на дверь и Валик на негнущихся ногах направился туда.

В столовой стояла гробовая тишина.

— Ребята, — повторила Галина Самуиловна. — Поверьте, это очень, очень важно. Даже если вы считаете, что ваша информация или то, что вы слышали или видели, не относится к делу, подумайте. Спокойно вспомните.

Валик скрылся в дверях, в этом момент физрук хихикнул и все обернулись на него. Но он словно не замечал направленных на него взглядов.

«Господи, — подумала Галина Самуиловна. — А я ведь до самого последнего времени мечтала выйти за него… и если бы не „Зарница“, так бы и получилось, Бог свидетель…» Вообще-то она была атеисткой, но часто прокручивая в голове те или иные мысли, ловила себя на том, что так или иначе частенько подкрепляет рассуждения отсылками к Нему.

Ну, не будешь ведь говорить: «Партия свидетель», или «О, комсомол…» — смешно даже!

Однако, теперь ей было вовсе не смешно.

Она посмотрела на часы.

14–18.

Дети пообедали, их любопытство немного улеглось, и, судя по лицам и разговорам, обсуждение затерявшейся группы школьников постепенно сместилось на дела более прозаичные — во-первых, вечером должны были показывать футбол Чемпионата СССР «Динамо-Шахтер», во-вторых, в понедельник с утра в школе планировалась важная политинформация по поводу выборов Президента США, которые должны были состояться 6 ноября 1984 года. Разумеется, вся прогрессивная общественность и особенно молодежь СССР следили за этим мероприятием, а президент Рейган, ярый поборник программы «Звездных войн» и «Стратегической оборонной инициативы», конечно, должен был проиграть прогрессивному демократу Мондейлу. Иначе и быть не могло.

Ребята обсуждали, где взять материал и вырезки для политинформации. Не все выписывали газету «Правда», а в «Пионерке» было слишком мало.

И последний вопрос, который волновал особенно девочек — все ли сдадут заполненные за выходные «Анкеты» — своеобразные и красиво оформленные опросники на самые интересные и щекотливые темы — от «Есть ли у тебя домашние животные?» и до самого главного «Кого ты любишь в классе?», ведь времени на ответы, с учетом «Зарницы», получилось меньше, чем обычно и может быть стоить дать больше времени для заполнения?

Часть анкет разошлась между девочками и с этим вопросов не возникало, хотя, как выяснилось, успеют к понедельнику не все. Еще пара анкет попала к ребятам, которые отсутствовали.

Одна была у Вити Крылова и вторая у Пети Марченко.

— У Витьки Ленкина анкета, я точно знаю, — авторитетно заявила Маша Розумова, бойкая девочка с двумя косичками.

— Ого! — ответила ей Надя Самохвалова — теннисистка и хорошистка. — Посмотрим, что он напишет! Они ведь, кажется… — и она закатила глаза.

— А моя анкета у Пети, — сказала Лия Жукова чуть не плача. — А вдруг он ее потеряет теперь?

— Он же не с собой ее носит! — ответила ей Надя. — Не бойся! Скоро придет твой Петя и спросишь его, успеет он до завтра или нет.

— А вдруг не придет? И… ничего он не мой! — покраснела Лия.

— Твой, твой! — не без скрытой зависти загалдели девчонки.

Лия махнула рукой и нагнулась, делая вид, что развязались шнурки на кедах. Ей, конечно, было приятно, что все считают, будто Петя в нее влюблен. Может быть, так оно и было и, разумеется, анкету она отдала ему не просто так.

Из дверного проема показался Валик Лукьянов. Вид у него был какой-то обреченный, словно на спине лежало два мешка картошки.

Он сел на свое место рядом с Прошкиным. Тот положил руку ему на плечо и спросил.

— Ну что? Что там было? Ты им рассказал?

Лукьянов оглянулся на дверь, где в этот момент показалась классная. Вид у нее тоже был далек от спокойного и безмятежного.