Читать книгу - "Всё об Орсинии - Урсула К. Ле Гуин"

хотя Холм находился всего в миле от ее родных кварталов. Сильный ветер дул с юга вдоль тихих незнакомых улиц. Она с любопытством и удовольствием осматривалась.

– Да тут кругом парк! Все улицы деревьями засажены, – восхищалась она.

– А где мы сейчас, на улице Совенскара?

– Я не заметила.

– Скорее всего, так. Ты впереди, на той стороне, такой серой стены со стекляшками поверху не видишь? Мы должны мимо нее пройти.

Наконец они добрались до огромного, ничем не огороженного, совершенно одичавшего сада в конце узкого немощеного проезда. Лиша немножко боялась вторгаться на чужую территорию, да еще принадлежавшую какому-то богачу, но Санзо решительно шагал вперед, точно сам являлся здешним хозяином. Узкая подъездная аллея резко пошла в гору, сад стал еще гуще; ближе к вершине его лужайки и кусты ежевики все еще в какой-то степени сохраняли ту форму, которая им некогда была придана садовниками. Аллея подводила к дому, построенному почти у самой городской стены. Это был большой каменный дом, который своими пустыми окнами смотрел прямо на раскинувшийся внизу город.

Они сидели на склоне поросшего некошеной травой холма. Горячие лучи солнца, садившегося слева, за рощей, пробивались сквозь густую листву. Над равнинами за городом висел то ли дым, то ли какая-то пелена. Отсюда была видна вся Ракава. Кое-где над крышами поднимались из труб столбы дыма, уносимого южным ветром. Невнятный тяжелый шум города точно специально оттенял мирную тишину этого заброшенного сада. Порой где-то вдали слышался лай собаки, или же, гулкий среди домов, стук лошадиных копыт, или чей-то оклик. На северной и восточной окраинах города, где городская стена давно разрушилась, громоздились фабрики – точно гигантские кубики среди маленьких игрушечных домов.

– Здесь по-прежнему никто не живет?

Лиша обернулась и посмотрела на пустой дом, на его черные выбитые окна:

– Похоже, тут никто никогда и не жил.

– Садовник из одного дома по соседству рассказывал мне – я тогда еще был совсем мальчишкой, – что этот дом пустует уже лет пятьдесят. Его какой-то иностранец построил. Приехал сюда, сколотил на здешних фабриках состояние с помощью каких-то своих машин, потом уехал. А дом так и не продал, просто бросил, и все. Садовник говорил, что в нем сорок комнат. – Санзо лежал навзничь на траве, подложив под голову руки; глаза его были закрыты; выражение лица спокойное, даже ленивое.

– Город отсюда занятно выглядит. Половина золотая, половина черная, и все дома стоят тесно, как игрушки в битком набитом ящике. Интересно, зачем так тесниться, если вокруг столько места? У равнины за городскими стенами просто конца-края не видно!

– В детстве я сюда часто приходил. Мне тоже нравилось Ракаву отсюда рассматривать… Господи, что за вонючий городишко!

– Ну, отсюда-то он кажется просто прекрасным.

– Нет уж! Красной – вот действительно красивый город.

Он прожил в Красное целый год – лечился в госпитале для ветеранов после того, как его ослепила противопехотная мина.

– Значит, ты Красной еще раньше видел? – спросила Лиша, и он, понимая, что она имела в виду, кивнул:

– Да, в семнадцатом году, сразу после того, как меня забрали в армию. Мне всегда хотелось туда вернуться. Красной – такой большой, такой живой город, там мертвечиной не разит, не то что у нас.

– Башни сейчас очень красивые отсюда, и Суд, и старая тюрьма… выступают из тени, точно чьи-то пальцы… А чем ты здесь занимался, когда раньше приходил сюда?

– Ничем. Просто бродил повсюду. В этот дом несколько раз залезал.

– И что, в нем действительно сорок комнат?

– Я никогда не считал. Там страшновато было и все время привидения мерещились. А знаешь, что любопытно? Я всегда раньше считал, что заброшенный дом похож на слепого человека. И эти черные окна словно пустые глазницы…

Голос его звучал спокойно, и лицо, освещенное ярким красноватым закатным солнцем, тоже было спокойным.

– Скорее всего, графиня Луиза все-таки бросит Лийве, – задумчиво проговорила Лиша.

Санзо рассмеялся. Действительно веселым, довольным смехом. И протянул к Лише руку. Почувствовав ее пальцы, он притянул девушку к себе, и она легла с ним рядом, положив голову ему на плечо. Густая трава под ними была мягкой, как матрас. Лиша ничего не видела за вздымающейся перед ней грудью Санзо, кроме неба и верхушек каштанов в роще. Они лежали тихо под теплыми лучами заходящего солнца, и, наверное впервые в жизни, Лиша чувствовала себя абсолютно счастливой. Чувствуя обреченность, недолговечность этих мгновений, она не желала упустить из них ни капли. Однако все нарушил первым именно он. Сел и сказал:

– Солнце, наверное, село, что-то холодно становится.

И они пошли по широким тихим улицам обратно – в свой прежний мир. Улицы снова стали шумными, многолюдными: с фабрик домой возвращались рабочие, Санзо не выпускал Лишиной руки, и она старалась вести его бережно, однако каждый раз, когда кто-нибудь все-таки толкал его (на самом деле его толкали не чаще, чем ее), чувствовала свою вину. Он был высоким, шагал широко и абсолютно прямо, нисколько не заботясь о других прохожих, так что Лише приходилось все время чуточку опережать его, чтобы избежать столкновений. Когда они подходили к дому, он уже снова хмурился, а она с трудом переводила дыхание. Они быстренько распрощались у его подъезда, и Лиша еще немного постояла во дворе, глядя ему вслед, когда он двинулся вверх по лестнице той же непоколебимой поступью, что и на улице. Хотя каждый шаг делал в темноте.

– Куда это ты ходила? – спросил низкий мужской голос у нее за спиной.

Она так и подскочила от неожиданности.

– Гуляла с Санзо Чекеем, папа.

Касс Бенат, плотный, коренастый, широкоплечий, казавшийся в сумерках особенно крепким и массивным, проговорил задумчиво:

– А я думал, он отлично и сам умеет по улицам ходить.

– Да, верно. – Лиша широко улыбнулась.

Отец стоял перед ней, о чем-то серьезно размышляя.

– Ладно, ступай домой, – сказал он наконец и направился к колонке во дворе: умыться.

* * *

– Она же когда-нибудь выйдет замуж.

– Возможно, – ответила госпожа Бенат.

– Что значит «возможно»? Ей уже восемнадцать. Есть, конечно, девчонки и покрасивее, да только и она не из худших. Да она теперь в любой день может замуж выскочить.

– Не выскочит. Пока будет с этим Санзо путаться.

– Подвинь-ка подушку, она мне углом прямо в глаз попадает. Что значит «путаться»? Что ты хочешь этим сказать?

– Да я и сама не знаю.

Касс сел в постели.

– Ты к чему это ведешь? – хрипло спросил он.

– Ни к чему. Я-то свою девочку знаю. А вот кое-кто из соседей может тебе ох как много порассказать всякого. И друг другу тоже.

Помолчали.

– А