Читать книгу - "От глупости и смерти - Харлан Эллисон"

Он был стариком –не то чтобы совсем уж дряхлой развалиной, древней, как каменные ступени Пирамиды Солнца^[72], ведущие к храму,– но все-таки стариком. Он сидел на старомодном складном стульчике, ножки которого глубоко уходили в мягкую кладбищенскую землю и ухоженный газон. Косо моросил мелкий унылый дождь. Силуэты оголенных деревьев, неподвластные ледяному ветру, чернели на фоне свинцового зимнего неба. Старик сидел в ногах могилы; надгробие немного покосилось, когда осела земля. Он сидел под дождем и разговаривал с кем-то под землей.

–Они всё снесли, Минна. Подмазали кого-то в городском совете, это уж точно. Всё снесли. Подогнали бульдозеры в шесть утра, а это незаконно, ты знаешь. В муниципальном кодексе ясно сказано: никаких работ до семи утра в будни и до восьми в выходные. А они в шесть приперлись, даже еще раньше –едва рассвело вообще. Думали быстро всё обделать, пока жители не пронюхали, что происходит и не позвонили в комитет по охране памятников. Настоящие жулики, аж в праздники приехали ломать, представляешь?! Но меня-то не проведешь, я их там уже поджидал. Согласно статье 91.03002 муниципального кодекса, говорю, вы не имеете права вести работы. Они стали врать, что у них есть особое разрешение. Я говорю их главному: покажи, мол, а он давай заливать, что в этом случае статья кодекса не применяется –это, дескать, только для дорожных работ, а у них снос, поэтому они могут начинать, когда вздумается. Я сказал, что позвоню в полицию, потому что это квалифицируется, как нарушение общественного порядка, а он мне ответил… я знаю, ты не любишь ругань, старушка, так что пересказывать это не буду, но можешь себе представить. В общем, позвонил я в полицию, представился и, понятное дело, они приехали чуть ли не в четверть восьмого (поэтому я и подумал, что без подкупа там не обошлось), а к этому времени все было кончено. Ломать –не строить, дело быстрое. Я не говорю, что это потеря, сравнимая с Александрийской библиотекой, скажем, но все-таки это была последняя придорожная закусочная в стиле ар-деко, где официантки на роликах доставляли заказ прямо в машину. Местная достопримечательность, единственное место в городе, где еще можно было найти хороший сэндвич с настоящим горячим сыром, а не этой мерзкой подделкой из пластиковых квадратиков.

Так что снесли нашу старую подружку, нет ее больше. Я так понимаю, они хотят там построить торговый миницентрвсего в десяти кварталах от другого такого же. Ну, ты знаешь, чем это кончится: новый центр оттянет посетителей от того другого, и тот закроется, как закрываются все эти торговые центры, когда неподалеку построят новый. Казалось бы, пора начать учиться на собственных ошибках, но такие, как они, ничему не учатся. Видела бы ты толпу, которая собралась там к половине восьмого! От мала до велика, даже эти крашеные парни в драной коже,и те пришли протестовать против сноса! Выражались они, конечно, ужасно, но, по крайней мере, им было не все равно. Ничего не помогло –сравняли с землей и все тут.

Сегодня мне тебя особенно не хватает, Минна. Подумай только: никаких больше сэндвичей с настоящим горячим сыром,– сказал старик надгробию и тихо заплакал. Его пальто было усеяно капельками дождя.

Неподалеку, у другой могилы, стоял Билли Кинетта. Он заметил, что слева от него сидит какой-то старик, но не обращал на него внимания. Ветер трепал его плащ, дождь просачивался за поднятый воротник. Билли был помоложе, ему еще и тридцати пяти не исполнилось. В отличие от старика, он не плакал и не разговаривал с давно ушедшим собеседником,даже не шевелился, словно какой-нибудь сосредоточенный геомант^[73]. Один из мужчин был чернокожий, другой белый.

Сквозь решетку высокой кладбищенской ограды на них, поглощенных своими тревогами и общением с теми, кого тревоги покинули навсегда, смотрели двое мальчишек. Официально, впрочем, они считались вполне уже взрослыми: одному было девятнадцать, другому без двух месяцев двадцать. Оба имели право употреблять алкоголь, голосовать и водить машину. Ни один из них не доживет до возраста Билли Кинетты.

–Давай на старика накатим,– сказал один.

–Думаешь, мужик в плаще не вмешается?– спросил другой.

–Надеюсь, что вмешается, мать его.– Первый парень гнусно заржал и демонстративно сжал руку в кулак. На нем были кожаные перчатки с обрезанными пальцами и металлическими болтами по линии костяшек.

Они пролезли под оградой там, где просевшая земля образовала небольшую канавку.

–Вот срань!– сказал один, говоря одновременно об ограде, грязной земле и окружающем мире в целом (и еще о своем старике, который все дерьмо из него выбьет за испачканную сатиновую куртку).

Парни подкрались к старику слева –как можно дальше от мужика в плаще. Первый выбил из-под него сиденье прицельным ударом ноги, которому научился к секции таэквондо (этот удар называется юп-чаги). Старик упал на спину, и они навалились на него; парень в грязной сатиновой куртке держал его за воротник и бил кулаком по лицу, второй шарил по карманам пальто, в нетерпении раздирая ветхую ткань.

–Заступись!– крикнул старик.– Ты должен! Спаси меня!

Парень, шаривший по карманам, на мгновение застыл. Кому это он, старый хрен? Мне, что ли? Нашел заступничка! Врежу вот по ребрам ботинком, чтоб больше не кашлял!

–Заткни его!– зашипел он дружку.– Засунь ему кулак в пасть!– Он нащупал что-то в кармане и стал вытаскивать, но рука запуталась в пиджаке и пальто.– А ну отдай, сволочь!– гаркнул он старику, продолжавшему звать на помощь.