Читать книгу - "Башни Анисана - Ольга Каверина"

Шамсэ опустила край пелены и прямо взглянула на Гиб Аянфаля. Её мягкое лицо светилось непреклонностью, которую не могли поколебать никакие доводы и сомнения.

– У меня никто не умрёт! – твёрдо произнесла она и, выдержав паузу добавила, – уж я позабочусь. А вот ты со своими сотворёнными можешь поступать, как знаешь.

– Я не собираюсь творить.

– А если Аммани выберет тебя следующей? – с хитрецой в голосе спросила Шамсэ, – Тогда под твою ответственность попадут и гаэньши, и отдельный клан матрон, которые воплощают монады, приведённые консулом Гейст!

– Ну, по крайней мере, это уже совершенно другой масштаб по сравнению с тем, чем занимаются рядовые матери. Аммани-Гейст изволит выбрать себе смену не ранее чем в середине следующего цикла, а мы ещё не пережили и грядущий конец. И потом под большим вопросом то, кто окажется избран – ты или я. А есть ведь ещё старшие сёстры.

– Есть, но никто из них не рвётся к верхам так, как ты. Про них мало кто и знает. А вот о том, кто такая ты, знает весь город. А вслед за тобой и про меня.

– Лично меня это вполне устраивает. Ладно, если не хочешь идти на площадь, то оставайся.

После этих слов Гиб Аянфаль вежливо склонил голову в прощальном поклоне и уже повернулся, чтобы уйти, но Шамсэ неожиданно бросилась за ним следом.

– Сагита! – позвала она и, подбежав к Гиб Аянфалю, крепко взяла за руку, – подожди! Ведь если ты пойдёшь наверх… Я-то останусь здесь, с нэнами и белыми сёстрами, мы спустимся в глубину нижних недр. Когда же мы теперь увидимся?

– Не знаю, – со спокойствием в голосе пожал плечами Гиб Аянфаль, – когда возродится Онсарра. Тогда все восстанут в обновлённых телах, и я тоже.

Шамсэ болезненно поморщилась, а затем, крепче перехватывая сестру под руку прижалась лбом к её плечу.

«Может быть, ты останешься?» – прозвучал в мыслях её негромкий голос, – «здесь, со мной. Белые сёстры и нэны разрешили некоторым патрициям и техникам волн спуститься вместе с ними в недра. Ты тоже могла бы!»

Эти бесхитростные слова неожиданно посеяли в его прежде непоколебимом сознании череду сомнений. Гиб Аянфаль не знал в точности, сколько ему оборотов в этом неведомом воплощении. Хоть он и патриций, но всё же ещё довольно молодой. И с ним нет амы Янавы, возвращения которой он так пламенно пообещал ждать. Кого он встретит на площади, и что с ним станет, когда мощные энергии взорвавшейся звезды сметут с поверхности всё, что не успеет погрузиться в недра? Но эти вспыхнувшие страхи неожиданно перекрыла сама собой возникшая уверенность в том, что волны хотят, чтобы он осознанно видел всё. И даже не в самом танце, а отдельно, на вершине башни, куда поднимаются только властители. Волны звали его и, внимая им, Гиб Аянфаль решительно отстранил от себя Шамсэ.

– Сестра, нет, – твёрдо ответил он, – я хочу видеть всё. Сама Гаэ призывает меня идти и смотреть.

Шамсэ подняла на него глаза. Ещё несколько мгновений её лицо было исполнено искренней тревоги, но затем резко стало спокойным. Только в глубине серебристых глаз затаилась колкая обида.

– Делай, как знаешь, – с холодком в голосе ответила она, – а мне… мне пора трудиться. Прости.

И Шамсэ, больше не взглянув на него, вернулась к плите и принялась запечатывать готовый кокон. Гиб Аянфаль хотел сказать ей на прощание что-нибудь ободряющее, но в комнату вошла одна из младших белых сестёр. Говорить при ней дальше было невозможно.

Он вышел и направился туда, куда его звало пространство – на площадь к подножию башни. В этот же миг прежде ведущее его второе сознание смолкло, оставляя лишь пронзительную радость от предвкушения грядущего зрелища, и Гиб Аянфаль осознал, что совершенно не понимает, что он только что наговорил асайю, назвавшемуся именем Шамсэ. Гаэньши, мёртвая Янава – чужие слова и чужая жизнь. Он не понимал, почему пытался убедить Шамсэ пойти с ним и не прельщаться на скромный труд белой сестры. У него, безусловно, был родич, сгинувший где-то в лабиринтах города, погружающегося в разруху. Но это однозначно не тот, с кем он говорил. И сейчас он идёт лицезреть смену эпох, которая прежде была для него самым страшным событием, какое только можно вообразить. Но сущность в глубине его буквально пела, охваченная страстным желанием участвовать во всём этом. Гиб Аянфаль шёл всё быстрее и быстрее, пока не перешёл на бег. Стройные ноги, оплетённые синими лентами, легко понесли его сквозь расступавшееся пространство. Он бежал, проходя насквозь через сдвинутые туннели обителей всей твердыни.

Гиб Аянфаль прыгнул и остановился, выходя из состояния пространственного бега. Он был не на площади, но и не в жилой обители. Перед ним внутренняя зала башни, посреди которой, точно ожидая его, стоял сам Гэрер – проводник Ганагура и правитель твердынь Онсарры.

Его лицо было незнакомо Гиб Аянфалю, а длиннополый фиолетовый наряд казался не тем, в котором он привык видеть правителя Гэнци. Но о том, что перед ним лучшее дитя Онсарры явственно говорил знак восьмиконечной звезды на груди и особенный величаво-спокойный взор серебристых глаз.

– Самонадеянно с твоей стороны приходить сюда в такое время, – едва заметно улыбнувшись, произнёс неизвестный Гэрер, пристально рассматривая его.

– Я хочу видеть всё полностью, – проговорил Гиб Аянфаль голосом, в котором ему вновь послышалось нечто чуждое, – А не то, что позволяет увидеть свободным сознаниям Ганагур. Мать Аммани дозволяет мне. Она ведь и сама останется на поверхности вместе с глубинными владыками. Я хочу быть рядом с ней.

– И не боишься того, что твердыня нескоро ещё станет такой, чтобы нога асайя смогла безболезненно ступить на неё? В эру смены эпох на поверхность поднимаются такие силы, с которыми мы, воплощённые асайи, можем иметь дело только в лице Ганагура или других сверхсущностей.

– Я буду иметь с ними дело в лице Гаэ, – самоуверенно ответил Гиб Аянфаль и вздрогнул, ощутив всем нутром смутно-знакомый холодный трепет. Он обернулся – позади него стояла консул Гейст. Такая, какой он видел её прежде, чем прошёл сквозь сизый туман.

– Что ж, танец вот-вот начнётся, – меж тем молвил Гэрер, – Следуй за мной, Сагита.

Гиб Аянфаль, не возражая, пошёл за правителем по спиральному подъёму, ведущему на вершину башни. Гейст следовала за ним, и асай невольно чувствовал на себе её пронизывающий взор.

Они не прошли ещё и четверти башни, как он вновь почувствовал, что с телом происходят неминуемые изменения. Взглянул на руки – ладони потеряли уже привычные тонкость и гладкость, и стали шершавыми из-за того, что их покрыли крошечные пылевые протоки, какие есть у каждого городского строителя для труда. Чувство пространства, досель охватывавшее всю твердыню, постепенно сжималось, тело тяжелело, а одежда становилась проще и грубее – и вот, Гиб Аянфаль ощутил, что полностью принял тот облик, который был у него за границей Поля. Он, было, обрадовался, но тут же содрогнулся от страха – ведь, выходит, Гейст и правитель воспринимают его за совсем другого асайя, которого и зовут Сагитой. Что, если на башне от него потребуется сделать то, на что он просто не способен? Он сгинет там, потеряв пыль и пурное тело? Или произойдёт нечто более страшное, и все его дары будут потеряны?