Читать книгу - "Пророк - Фрэнк Перетти"

Джон остановился и перевел дух. Он еще не все сказал.

– Режиссеры сделали тебя «гвоздем» программы, ты заметил? Просто героем дня. Таким образом, они дали мне пощечину. Могу представить, какие разговоры ведутся сию минуту в отделе новостей. И если кто-то еще не знал о том, что ты мой отец, то теперь уже наверняка знает. Я не представляю, с чем мне придется столкнуться на работе сегодня вечером.

У Джона хватало гнева для того, чтобы продолжать хоть до самой ночи, но не хватало времени. Он перешел к главному.

– Я не знаю, что ты решил, если вообще решил что-нибудь, но мое мнение совершенно однозначно: с такого рода поведением надо кончать. Сейчас же. Кончать раз и навсегда.

Папа кивнул в третий раз, потом осознал, что наступила пауза, и спросил:

– Я могу ответить?

– У тебя есть право голоса.

В этот момент в дверь постучала Джилл.

– Входите, Джилл.

Джилл тихонько вошла в кабинет по непонятной причинена цыпочках. Она так же тихо поставила поднос с сандвичами и кофе на стол и выскользнула из кабинета, закрыв за собой дверь.

Ни один из мужчин не шевельнулся, чтобы взять сандвичи. Да и аппетита никто сейчас не чувствовал.

– Можно я расскажу тебе, что там произошло на самом деле? – спросил Папа.

– Я видел, что там произошло.

Услышав это заявление, Папа поколебался, подумал несколько мгновений, потом сказал:

– Что ж... позволь мне все-таки рассказать тебе, что там произошло на самом деле.

– Хорошо. Рассказывай. Я слушаю. Папа откинулся на спинку кресла и промокнул глаза носовым платком.

– Сынок... я пошел на этот митинг не потому, что питаю к Хираму Слэйтеру личную неприязнь. Я не враг ему. Я только передаю слова предостережения, которые Господь вложил в мое сердце. Я просто должен был сказать ему это. Папа еще несколько мгновений подумал, а потом признал: – Если я и ошибся в чем-то, так только в том, что говорил общими словами. Вероятно, мне следовало быть более конкретным.

Джон не верил своим ушам.

– Папа, тебе вообще не надо было выступать там с речами! Можешь ты это понять или нет?

– Но как еще мог я предостеречь его?

– Тебе никогда не приходило в голову написать губернатору?

– Я писал. Но получил от него всего лишь формальный ответ, свидетельствующий о том, что он не прочитал ни слова из моего письма. Я страдаю душой за него, сынок. Он измученный человек. Он так глубоко погрузился во тьму, что запутался в собственной лжи, а теперь обманывает и других. Сейчас в душах людей накопилось много боли, и будет еще больше, и ему придется ответить за большую долю этой боли.

Джон понял, что спорить с этим бессмысленно.

– Хорошо. Прекрасно. Но что насчет той драки?

– Насчет драки... Я не понимаю, с чего она началась. Я никогда не лезу в драки, и ты это знаешь. Я стоял там, пытаясь докричаться до людей... Полагаю, толпа не особенно хотела слушать... А потом двое мужчин, мне незнакомых, невесть откуда появились в толпе и принялись размахивать кулаками, просто разжигая негодование людей, осыпая их бранью, называя детоубийцами и все в таком духе. Но, сынок, я не знаю, кто они. И никогда не видел их ни на каких митингах и маршах протеста против абортов, ни в Женском медицинском центре, куда мы обращаемся за консультациями. Но в любом случае толпа была уже достаточно распалена, и когда эти два парня начали бить людей, гнев прорвался наружу

– И ты не считаешь себя виновным в случившемся?

– В драке – нет. – Папино лицо приняло покорное выражение. – Но, полагаю, я немного разозлил людей. Я не хотел этого, но так получилось. – Джон молчал, и поэтому Папа продолжил: – Все вышло не так, как было задумано. Я просто хотел сказать то, что следовало сказать, и надеялся, что кто-нибудь услышит меня, но внезапно оказался в самой гуще потасовки, совершенно мне ненужной. И, помню, я стоял там на клумбе, пытаясь успокоить людей, и меня трясло, я ужасно испугался, а потом... не знаю, откуда они появились, но эти трое здоровенных парней схватили меня, стянули вниз и начали силком вытаскивать из толпы, и тут... – Он сконфуженно улыбнулся. – Понимаешь, у меня есть один друг, Макс. Такой верзила, рабочий судостроительного завода. Мы познакомились как-то в пятницу в июле возле Женского медицинского центра и с тех пор сильно подружились. Макс готов все для меня сделать. Но проблема состоит в том, что он по-прежнему верит в действенность грубой силы в любой ситуации, а я постоянно убеждаю его в ошибочности такого взгляда.

– Я видел, как он устроил побоище. Папа печально кивнул.

– Он пытался защитить меня. Но таким образом лишь создал нам новые неприятности, когда подъехала полиция. Они вытащили нас с площади, словно обычных хулиганов, и очень хорошо, что Макс в конце концов взял себя в руки, иначе мы оказались бы в участке.

Джон поморщился и помолчал, собираясь с ответом. Он старался подавить раздражение, вызванное неприкрытым идиотизмом ситуации.

– Папа, надеюсь, ты видишь, насколько глупа вся эта история. По крайней мере, согласись, что твои действия нельзя признать эффективными, так ведь? Полученные результаты не стоят всех неприятностей, которые ты причинил себе и всем остальным.

– Что ж... больше мне сказать нечего. Джон в раздражении ударил кулаком по подлокотнику кресла и выругался.

– Они использовали тебя, Папа! Неужели ты не понимаешь? Вся эта компания Хирама Слэйтера использовала тебя, и ты помог ему своими действиями. Благодаря тебе у всех сложилось впечатление, будто губернатору противостоят единственно лишь узколобые, фанатичные, крикливые придурки! Придурки и драчуны, и... и... – Джон осекся. Он явился сюда не для того, чтобы оскорблять отца. – Я не имею в виду, что ты заслуживаешь этих названий. Но ты не понимаешь правила игры, Папа. Ты выступаешь против крупных «шишек» и, по-моему, не сознаешь всей силы телевидения. Папа покачал головой:

– Я не стремился попасть в репортаж. Мои слова были обращены к собравшимся на площади людям, к губернатору...

Джон подался вперед и заговорил, потрясая руками перед лицом отца:

– Папа, ты находился на площади, ты разыгрывал сцену, ты представлял собой колоритный персонаж. Телезрителям нужен интересный материал. Режиссеры ищут материал, который нужен зрителям, и этот материал дал им ты. Ты получил то, на что нарывался. Ты сам привлек к себе внимание телевизионщиков, Папа. А Слэйтер использовал в своих интересах все происходящее: твои крики, потасовку, все. Потому что он знает, что такое телевидение. А ты – нет.

Папа немного подумал, потом кивнул. Он понял.

– Да, ты прав.

– Нет, Папа, этого мне недостаточно. Я хочу быть уверенным... я хочу услышать из твоих уст, что ты прекратишь эти дурацкие публичные выступления с проповедями и пророчествами. Это ничего не дает. Ты ставишь в глупое положение и себя, и меня – и таким образом только помогаешь своим противникам. Ты это понимаешь?