Читать книгу - "Герой поневоле - Элизабет Зухер Мун"

— Правда ли, лейтенант Суиза, что вы обязаны были следить за тем, чтобы энсины должным образом выполняли свои обязанности и проводили определенное время за занятиями?

— Сэр, четверо младших лейтенантов под руководством лейтенанта Хэнгарда по очереди выполняли эти обязанности. Я следила за энсинами первые тридцать дней после того, как «Деспайт» покинул сектор ГШ, затем обязанности перешли к следующему офицеру, младшему лейтенанту Пелисандру, тоже на тридцать дней, и так далее.

— Но в эти тридцать дней вы несли полную ответственность…

— Нет, сэр. Лейтенант Хэнгард ясно дал мне понять, что хотел бы, чтобы джиг… извините…

— Ничего страшного, — ответил председатель. — Мы знаем, что означает это слово.

— Так вот, лейтенант Хэнгард хотел, чтобы джиг, ответственный за энсинов, докладывал обо всем прямо ему. Он сказал, что каждому из нас на какое-то время надо почувствовать личную ответственность.

— Значит, вы не в курсе, что энсин Арфан занимался порчей военного снаряжения?

— Что?! — Эсмей не смогла сдержаться. — Энсин Арфан? Но ведь он…

— Энсин Арфан, — повторил председатель, — признан виновным в порче военного снаряжения и продаже его незаконным торговцам, в данном случае судоходной компании своего отца.

— Я… мне трудно поверить, — ответила Эсмей. Поразмыслив еще, она поняла, что не так уж трудно, но все равно… почему она ничего не замечала? Как это удалось обнаружить?

— Вы не ответили на вопрос, знали ли вы, что энсин Арфан занимается порчей военного снаряжения?

— Нет, сэр, я этого не знала.

— Очень хорошо. А теперь о самом мятеже… Эсмей не понимала, зачем они спрашивают о том, что уже знают, просмотрев информационные кубы наблюдения. Хирн пробовала уничтожить все записи своего разговора с Серрано, но мятеж помешал ей в этом. Поэтому трибунал просмотрел эти записи, причем не одну версию, потому что Серрано тоже записывала все сообщения Хирн и то, что передавала в ответ.

Больше всего трибунал, похоже, волновала вероятность того, что младшие офицеры готовили заговор до того, как Хирн оказала открытое сопротивление Серрано. Эсмей повторила то, что утверждала раньше, и они прицепились к этому. Как это возможно, что она не заметила предательства Хирн? Как это возможно, что она принимала участие в успешно завершившемся мятеже, если до этого она не была замешана в его подготовке с другими офицерами-мятежниками? Неужели действительно так легко организовать спонтанный мятеж?

К концу второго дня Эсмей хотелось биться головой о стену. Ей было трудно поверить, что целая группа старших офицеров оказались настолько несостоятельными, что не могли понять, в чем дело. Вместо того чтобы признать очевидное, они так настойчиво пытаются найти нечто несуществующее. Хирн была предательницей, а вместе с ней еще несколько офицеров и кое-кто из личного состава. Никто не замечал этого, потому что до момента открытого сопротивления Серрано в ее действиях не было ничего странного.

— У вас никогда не возникало подозрений, что она пользуется незаконными фармацевтическими средствами? — спросил один из судей уже в третий раз.

— Нет, сэр, — ответила Эсмей. Она уже это говорила. Она никогда не видела капитана Хирн под воздействием наркотиков, хотя, возможно, это не всегда можно распознать… А если бы и видела?.. Эсмей совсем не представляла, что могла принимать Хирн. И после мятежа она не осматривала каюту Хирн. У нее были другие важные дела, сражение.

Последовали еще вопросы, на этот раз относительно мотивации Хирн, но эти вопросы решительно пресек майор Чапин. Эсмей с удовольствием наблюдала, как он ведет себя. Сама она выдохлась, раздражена и устала. Конечно же, она не знает, почему Хирн решилась на предательство; конечно же, не знает, были ли у Хирн долги, связи с иным правительством или какие-то обиды на Флот. Откуда ей это знать?

Теперь подошла очередь ее собственных мотиваций. Эсмей отвечала, стараясь оставаться как можно более спокойной. У нее не было никаких обид на капитана Хирн, с которой она и разговаривала-то всего несколько раз. Когда на суде прозвучали выдержки из личного журнала капитана Хирн, оказалось, что та описала младшего лейтенанта Суизу как офицера «компетентного, но бесцветного; нетребовательного, но и неинициативного».

— Вы можете назвать себя безынициативной? — спросил председатель.

Эсмей задумалась. Что, они думают — она ответит «да» или «нет»? На какой крючок намерены ее поймать?

— Сэр, я уверена, что у капитана Хирн были основания для подобного рода выводов. Обычно я бываю осторожна, я всегда должна убедиться, что полностью понимаю ситуацию, прежде чем составить о ней свое мнение. Поэтому, когда капитан задавала нам какую-либо задачу, я никогда не спешила с решением.

— Вы не противились ее мнению?

— Нет, — ответила Эсмей. — Я думала, она была права.

— И вас это удовлетворяло?

— Сэр, меня не удовлетворяла я сама, а мнение капитана казалось мне лишь справедливым.

— Я заметил, что вы употребляете прошедшее время… Вы и сейчас считаете, что капитан справедливо оценивала вас?

— Возражаю, — быстро вставил Чапин. — Сейчас речь идет не о настоящей самооценке лейтенанта Суизы и не о ее сравнении с тем, как в прошлом лейтенанта оценивала капитан Хирн.

Наконец забрезжил конец… все показания даны, все вопросы заданы и не по одному разу; противоположные стороны высказали все свои аргументы. Эсмей ждала, пока офицеры вернутся с совещания. Сама она оставалась в зале заседаний.

— Можете вздохнуть свободно, — заметил Чапин. — Вы снова очень бледны, но… вы были на высоте.

— Все казалось таким… таким запутанным.

— Ну, если бы они представили дело в реальном свете, все бы увидели, что дело-то простое и ясное и нет даже повода для процесса. Но необходимо соблюдать правила. А так как пресса следит за ходом процесса, они не хотят, чтобы решили, будто дело легкое: надо, чтобы все видели, как кропотливо и старательно они работают.

— Как вы думаете?..

— Чем все кончится? Я буду очень удивлен, если с вас не снимут все обвинения… У них уже есть отчет заседания Комиссии, и они знают, что вас прочесали по всем статьям относительно допущенных ошибок. А если они не оправдают вас, мы обжалуем это решение, это уже значительно проще, не будет такого внимания со стороны прессы. Кроме того, они нашли-таки козла отпущения, на котором можно отыграться, — этого молодца Арфана.

Офицеры вернулись, и Эсмей встала. Сердце у нее билось так сильно, что ей было трудно дышать. Что ее ждет?

— Младший лейтенант Эсмей Суиза, трибунал оправдывает вас по всем пунктам обвинения. Решение трибунала принято единогласно. Поздравляем вас, лейтенант.

— Спасибо, сэр.

Ей удалось твердо стоять на ногах в течение заключительных церемоний, на которых снова пришлось благодарить каждого из офицеров в отдельности, а также и обвинителя, который теперь, когда ему не нужно было больше задавать ей вопросы, выглядел вполне дружелюбно и безобидно.