Читать книгу - "Сны разума - Олег Таругин"

Я поежился – ну ничего себе! Жил человек, книги писал, похмельем с утра мучился – и вот нате вам: сбор информации, проверки какие-то… про категорию я и вовсе молчу. До начала своей литературной карьеры я даже высшую врачебную получить не успел, а тут сразу какая-то категория «А». Как там он говорил? Угадывание и прогнозирование моментов будущего и прошлого? Круто… Спасибо, хоть не убрали как опасного свидетеля и прочего «раскрывателя» государственных тайн!

– А сейчас вы, в свойственной вам манере тотального недоверия к моей организации, наверняка подумали, что вас могли ликвидировать, – внимательно следя за выражением моего лица, печально сообщил контрразведчик. – Ведь так?

– Так, – я не счел нужным запираться – собеседник, ко всем прочим неоспоримым достоинствам, оказался еще и неплохим физиономистом, – вдруг еще чего совсекретного угадаю? Интересы державы, гостайна, великое противостояние Востока и Запада, все дела…

– Глупо. Простите за избитое сравнение, но зачем резать курицу, несущую золотые яйца? Нам гораздо, несравнимо выгоднее просто приглядывать за вашим творчеством… используя кое-что из него в своих целях. Возникни такая необходимость, вам просто намекнули бы, о чем не следует писать. Причем намекнули так, что вы никогда и не поняли бы, от кого этот самый намек исходит. А то ведь если вашему брату прямо подобное скажешь, вы и творить-то больше не сможете, все назад станете оглядываться. А нам принцип «как бы чего не вышло» не подходит, понимаете? Нам незамутненность нужна, чтобы прямо из души шло…

– У меня нет брата… – буркнул я, закуривая. Выходить на улицу, снова прерывая разговор, не хотелось. Анатолий Петрович секунду поколебался, но курить не стал. – А так… понимаю, конечно, как не понять? Контролируете поступающие в издательства тексты?

– Не все, ясное дело. Вы ведь представляете, сколько рукописей проходит за месяц только через три-четыре крупнейших российских издательства? Поэтому мы отслеживаем только тексты интересующих нас писателей. Читаем, анализируем, проверяем по своим каналам – и даем «добро». Или не даем. Но писателю все это представляется совсем в ином свете. Например, исходящей от издателя рекомендацией переработать какую-то часть текста, изменить финал рукописи… несоответствием сюжета запросам современных читателей, в конце концов. Ну и так далее…

– А оскорбленные в лучших чувствах демиурги при этом почем зря поминают злобных редакторов, заставляющих переделывать нетленные опусы… – докончил я. И тут до меня наконец дошло: – Стоп. Но если ни один из пяти писателей и понятия не имеет о вашем негласном контроле, а мне вы раскрыли истинное положение вещей, значит, что-то случилось? Что-то пошло не так и вы решили раскрыть одному из них карты? Мне?

– Да, – контрразведчик кивнул, – именно так. Угадаете, о какой именно книге речь?

– О предпоследней? – наобум брякнул я, припомнив сетования редактора на «чрезвычайно сложный для понимания читателя текст со множеством псевдонаучных, ничем не доказанных теорий и предположений».

– Не угадали, – улыбнулся Анатолий Петрович, – хотя изложенное в ней и доставило нашим аналитикам немало хлопот. Да и на анализ текста у них ушло раза в два больше времени, чем обычно.

– Так вот почему ее выход почти на два месяца задержали… а я-то голову ломал! Ваша работа?

– Наша, – не стал спорить собеседник. – Говорю же: аналитики чуть с ума не сошли от того, что вы там наворотили. Кстати, лично мне она как раз понравилась, хотя поначалу слегка насторожила – уж больно неоднозначные факты там приводились.

– Ладно, – я решительно затушил окурок, – продолжим нашу литературную угадайку. Значит, последняя? Недописанная?

– Ага.

Контрразведчик неожиданно взглянул мне прямо в глаза. Взгляд оказался жестким, без малейшего намека на недавнюю полушутливую расслабленность. Вот блин! Сам ведь не раз и не два использовал в своих книгах этот прием из арсенала спецслужб – и на него же и нарвался! Кстати, неприятное, оказывается, ощущение – взглянул, словно к табурету пригвоздил.

– Хотите познакомиться с героиней вашего романа? С единственной выжившей героиней?

Н-да, а вот это уже не «блин», это уже как-то гораздо грубее называется. Ощущая, как неприятно шевельнулись волосы на голове и разом пересохло горло, я молча кивнул. И потянулся к бутылке.

На этот раз мне никто не препятствовал…

3

– Как и в вашем романе, девушку зовут Мариной. И ее отец действительно физик-ядерщик, правда, не из «почтового ящика», как у вас, а из серпуховского института высоких энергий. Но лет двадцать назад он и вправду имел отношение к испытаниям ядерных зарядов. Подземным испытаниям, – интонировав «подземным», пояснил он. – Так что угадали. Кстати, здесь у нее на самом деле живут тетка и двоюродная сестра, к которым Марина еще со школьных времен приезжает на лето отдохнуть.

– Постойте-ка, погодите секунду, – я пытался упорядочить скачущие мысли, – но… но ведь книга еще не дописана?! Есть только пара глав, что я выкладывал на своем сайте в Интернете – и все. Почему же…

– Именно поэтому, – перебил Анатолий Петрович, – именно поэтому. Впервые в истории нашей «конторы» изложенное в книге начало сбываться практически одновременно с ее написанием. Так сказать, по мере развития автором дальнейшего сюжета. Или даже не «практически», а именно «одновременно», эдакий онлайн получился. Глава, где девушка заблудилась в катакомбах, появилась в сети десятого июня, в реальности же это произошло двумя днями раньше. Знать об этом вы никак не могли, мы проверили. Очень серьезно проверили. Да, собственно, вы ведь наверняка придумали и написали главу раньше, то есть одновременно с произошедшим в действительности, верно? А в случайное совпадение – учитывая вашу категорию и прошлые заслуги – я, извините, и сам не верю, и права такого, верить, не имею…

– Но как вы на нее-то вышли, на мою, гм, героиню? Даже если и отслеживаете все тексты, как связали ненаписанную книгу с реально пропавшей, да еще и на территории другого государства, девушкой?! Она что – тоже как-то по вашей линии проходит?

– Ну, Виталий Игоревич, что ж вы так? Про спецслужбы пишете, а такие вопросы задаете! Вспомните, о чем я вам только что рассказывал, или, как у вас принято говорить: «Поднимитесь на пару абзацев выше». Маринин отец чем занимался? Раньше ядерное оружие разрабатывал, сейчас в Серпухове работает, к проекту по холодной плазме отношение имеет. Как думаете, подобные специалисты по какому ведомству проходят? Не только ведь по РАН или институту ядерных исследований! Ясно?

– Да уж, куда ясней… Мог бы и сам догадаться. Значит, к вам поступает сигнал, что дочь секретного ученого пропала в каменоломнях на территории соседней страны – и вы практически тут же вы находите описание этого в будущей книге одного из курируемых писателей. Оперативно сработали, однако! И вот вы здесь, коньяк с фантастом пьете да всякие страшные истории рассказываете.

– Ну, по страшным-то историям – это вы у нас специалист, но в остальном – все верно. За исключением одного: отец Марины вовсе никакой не секретный ученый. Просто все физики такого уровня находятся на нашем контроле. Причем вполне гласном – они прекрасно об этом знают и, как правило, ничего не имеют против. Интересы государства – раз, их же собственная безопасность и безопасность их семей – два. А то вдруг они и на самом деле какой-никакой фундаментальный прорыв совершат – думаете, до этого никому в мире и дела не будет? Еще как будет… вот тут-то мы и подключимся. Впрочем, те, кто был против, тоже отнюдь не в бетон закатаны, а прекрасно работают за рубежом еще с начала девяностых – какая тогда жутчайшая утечка мозгов была, помните? У них там в науке сейчас «на четверть наш народ», – строчкой из песни Высоцкого, закончил он. – Ладно, что-то мы отвлеклись…