Читать книгу - "Дом - Оксана Геннадьевна Бутузова"

Все свободное от походов и строительства время мы проводили, лежа под недостроенным шалашом и наблюдая небо. В отличие от окружающего пространства небо менялось часто, особенно в предзакатные часы. На него вдруг наползали облака, в них куталось, отходя ко сну, раскрасневшееся солнце. Горизонт начинало полосить. Все вокруг дребезжало в карминово-сиреневой гамме, а под самым куполом краски сгущались, и нам приходилось поворачивать головы, чтобы досмотреть финал спектакля, омраченный последним поклоном светила. Порой мы засыпали, так и не дождавшись развязки. Но чаще заставали звезды, светящие нам из непостижимой бесконечности яркими точками.

— Представляешь, я раньше мечтала, что у меня будет кресло, — призналась я как-то Саше, ворочаясь на нашей жесткой лежанке.

— У тебя будет кресло, — отозвался он, зевая. Я так и не поняла, относились его слова ко сну или к реальности, но только запомнила, что будет.

Между тем наш шалаш потихоньку рос и в один прекрасный по всем показателям день полностью закрыл нам панораму неба. Потом «пополз» к ногам и дошел до самых пяток. Дом был готов. Я нарвала на лугу цветов и повтыкала их в переплетения веток, но Саша сказал, что это лишнее, что цветы — это слишком хлипкий и ненадежный материал, а надо бы позаботиться о более прочном укреплении и утеплении дома.

И так совпало, что в эти дни Саша получил наконец работу. Ему посчастливилось дважды. И каждый раз он получал по пятьдесят копеек. Итого, рубль. Это был капитал! Сначала мы хотели купить дополнительный участок. Но теперь, с законченным шалашом, он как-то не вписывался в общую картину застройки. Не загорать же на нем в самом деле. Нужно было придумать нечто более своевременное.

Мы протолкались на базаре целый день, подбирая товар на имеющуюся сумму. Он должен был подойти обоим, несмотря на различие наших ног по размерам и конфигурации стопы. В конце концов подходящая пара обуви была найдена. С большой неохотой мы выложили монеты, зато получили вещь, незаменимую в нашем походном быту, — пару светло-коричневых сандалий, состоящих из грубой подошвы, нескольких перетяжек и двух ремешков с пряжками. С настоящими пряжками, которые еще не потеряли способности застегиваться. Весь обратный путь до дома мы проделали в них, постоянно меняясь. Сначала я шла в сандалиях, потом Саша. У него немного выпирали пальцы, но ходьбе это не мешало. После развилки мы стали носить их одновременно: допустим, я иду в правой, Саша в левой, и наоборот. Признаюсь, это была самая приятная дорога, я даже пожалела, что она закончилась.

Когда мы подошли к дому, возле него уже дежурили наши благодетели. Мы совсем забыли про них, увлеченные новыми приобретениями. Между тем у нас имелись в наличии и готовый шалаш, и сандалии, и — еще раньше — Сашины брюки. За все это полагалось солидное вознаграждение в виде очередного поднятия статуса.

— Вы давно созрели, — проинформировали нас, — и получили бы третью цифру даже без обуви.

Оказывается, мы перестарались. Нас охватило волнение, из-за чего мы забыли спросить, перейдут ли сандалии в счет следующего повышения. А когда вспомнили, нам показалось, что это уже и неважно, — все равно наверстаем в ближайшее время…

Однако в последующие несколько дней ничего не изменилось. Я не переставала таскать траву и ветки для утепления и укрепления, как сказал Саша. Он же каждое утро затемно таскался в город, но там ему по-прежнему ничего не светило, даже с его 000003. Слабым утешением служило лишь то, что не одни мы находились в таком положении. В городе ходили слухи, что злополучная траншея вся вырыта, а другой работы для людей с низшими коэффициентами пока не предусмотрено. Но нищие все равно продолжали прибывать, не веря слухам. Они слонялись вокруг бараков, теша себя иллюзиями, что вдруг откроются двери, зазвенят лопаты и они снова смогут выкрикивать свои номера. Это было единственным местом, где подобные выкрики выслушивались и поощрялись.

Я уже начала забывать, как выглядит удача, когда однажды днем Саша не появился, как обычно, с тарелкой супа. Неужели нашел работу? Я упорно сдерживала радость. Радоваться действительно было рано — знала, что много он все равно не наработает, слишком измотан ожиданием. Но только с обретением новых вещей и повышением индекса можно было подыскать работенку полегче, на которой нашлось бы применение и моим скромным способностям.

Я замечаю Сашу на горизонте. Миска на голове, естественно, без супа. Он еле идет, сгибаясь под тяжестью своей ноши. На плечах что-то длинное, плоское и громоздкое — очевидно, то, что куплено на заработанные деньги. Сколько же он потратил на эту дубину?

— Помоги! — кричит Александр, задыхаясь.

Я спешу перехватить груз. Это вовсе не дубина, а доска. Первая доска в нашем доме, как я сразу не догадалась. Я оттаскиваю ее к шалашу, который меркнет на фоне ее фактуры и габаритов.

— Подожди! — Саша волочится следом. — Надо… поставить ее… пока там, — он набирает в легкие воздуха, но не так-то просто отдышаться за раз. — Куда ты?! Зачем же в дом?

— Как же не в дом? Сопрут ведь, — отмахиваюсь я и упрямо борюсь с доской и шалашом одновременно. Сказывается общая напряженность обстановки.

— Да вот сюда! Прислони к стенке снаружи. Вытаскивай!

— Не вытаскивается! Застряла.

— Осторожно… — Саше не хватает воздуха на продолжение. — Чуть дом не снесла.

— Сам приволок такое, что и положить некуда.

— Она должна не лежать, а стоять! — срывается Саша.

— Тогда ставь сам!

— Не сейчас, — обессиленный, он уселся на дорогу и проговорил обреченно: — Сейчас я ничего не могу. Завтра поставим.

— Ну что, правильно я положила?

Я вытянула доску вдоль западной стенки.

— Правильно, — Саша даже не взглянул, а прямо с дороги пополз в дом и зарылся в траву.

Весь следующий день мы возились с доской. Это оказалось целой проблемой — установить ее. Саша сказал, что специально выбирал такой длины, обозначая тем самым высоту нашего будущего деревянного дома. Но высота пока не держалась. Мы вырыли лунку и кое-как уместили в ней торец доски. Она опиралась о тонкие ветки и покачивалась при сильном ветре, готовая в любой момент рухнуть. И все же, несмотря ни на что, это был кардинально новый элемент нашего дома. Доска — не ветка, она твердыня, защита, оплот. Что ж с того, что пока очень шаткий? Она — маяк, видимый за тысячу шагов, то, что дает ощущение уверенности в те часы, когда ты расслаблен.

— Схожу