Читать книгу - "Неправильный диверсант Забабашкин - Максим Арх"

— Да замолчи ты! — оборвал его Апраксин и продолжил пояснение: — Так вот, наврал он тебе тогда, Ляксей. Узнал, что ты ничего не помнишь, и решил этим воспользоваться. Ты ему нужен был. Понимаешь? Нужен!

— Зачем? — спросил я.

— Для алиби.

— Гм, алиби?

Я покосился на Воронцова.

Тот ожидаемо ответил:

— Говорю тебе, он всё врёт. Я был контужен и ранен, как и ты. Мы же вместе ранение получили. Вместе проходили лечение. Не верь ему, Забабашкин.

Апраксин на это только усмехнулся.

— Видал, как заливает? Со смеху умереть можно, вражина гадская! — И вновь замахнулся на немецкого диверсанта прикладом.

Это мне и было нужно. Я мгновенно прыгнул вперёд, сокращая дистанцию, и с размаху локтем ударил Апраксина в нос.

От боли тот выронил винтовку, но я успел её перехватить, сделал кувырок через голову и, развернувшись, направил оружие на подозреваемого в предательстве чекиста, который в это время уже вскочил на ноги, сказал:

— Не двигаться!

— Забабашкин, ты что⁈ Тоже с ума сошёл? Это ж я! — немедленно заговорил псевдо-Воронцов.

— Разберёмся! А пока сядь на место, — казённым тоном приказал я, перевёл ствол мосинки на Апраксина, и сказал: — И ты тоже, Роман Петрович, присаживайся, на чём стоишь.

Боец, зажимая нос, из которого шла кровь, исподлобья набыченным взглядом посмотрел на меня, сплюнул на траву и сел на поваленный ствол дерева. Метрах в трёх от него на том же дереве расположился наш бывший командир.

— А теперь, граждане, давайте спокойно поговорим и наконец выясним, кто из вас двоих шпион и кто сумасшедший, — стараясь говорить как можно жёстче, произнёс я, при этом, на всякий случай, отойдя на пару шагов назад.

— А тут и говорить нечего– Апраксин враг! — моментально сказал псевдочекист.

— Я⁈ — возмутился боец. — Да ты совсем, что ль, умом тронулся⁈ Я раненый в бою!

— Я тоже! — тот, кто был чекистом, показал на своё плечо.

Апраксин натужно засмеялся.

— Это разве ранение? Тебя Якименко при переправе через реку специально так аккуратно ранил, чтобы ни один важный орган не был задет.

— Специально⁈ А у тебя что, задеты органы? Ты тоже ранение в грудь получил.

— Не задеты! Но меня снайпер немецкий подстрелил, а тебя твой дружок-камрад аккуратненько так подрезал. Есть разница!

Эти два гражданина стали разговаривать так громко, что не было сомнений в том, что в тихом лесу мы слышны за многие десятки, а то и сотни метров.

Решил ругань пресечь.

— Граждане, своими возгласами вы привлекаете внимание врага. И нет сомнения в том, что тот, кто вопит громче всех, тот с большой вероятностью и является немецким диверсантом, ибо делает всё для того, чтобы быть услышанным поисковыми группами противника, кои, без сомнения, шастают сейчас по округе! А потому, кто ещё раз громче всех крикнет, тот будет автоматически признан немецким диверсантом и получит от меня подарок в виде пули. Сами знаете, я стреляю неплохо, а уж с такого расстояния вообще вряд ли промахнусь. Так что, прежде чем впредь заорать, настоятельно советую перед этим всё ещё раз хорошенько обдумать.

Вероятно, тон мой был в должной мере зловещим, и оба сидевших передо мной человека поняли, что я не шучу. Поэтому тут же замолчали, синхронно кивнули и тем самым дали мне понять, что с условием договора согласны и шуметь не будут. И это было именно то, что нужно, чтобы максимально корректно разобраться в сложившейся ситуации.

Решил вернуться к прерванной из-за экспроприации винтовки теме.

— Так что ты там, Роман Петрович, говорил про машину, на которой я с Воронцовым выбирался из больницы Троекуровска?

— А то и говорил, что враньё всё это, — насуплено произнёс тот, поглаживая разбитый нос.

— Конкретней!

— Да куда конкретней-то⁈ Неужели непонятно, что вам специально подогнали к больнице грузовик, чтобы было на чём уходить из города?

— И подставили под нож своего солдата? Водителя-то нам пришлось ликвидировать, чтобы завладеть транспортным средством.

— Да что для них обычный солдат вермахта? Тьфу и растереть. Им главное было хорошую легенду создать — железное алиби должно было получиться! Вот и оставили вам и солдата и пленённого вами потом майора. — Апраксин вздохнул и стал мне втолковывать мягким тоном, как будто бы объяснял несмышлёному ребёнку. — Сам-то ты подумай, Алёшенька, ну спрашивается, с чего бы это в прифронтовой полосе машина с офицером и без охраны ездить стала? Помнишь, как вы её грузовиком протаранили? А откуда та машина там взялась? Ты себе этот вопрос не задавал? А напрасно. Если бы задал, то уже давно бы ответ получил — всё это спектакль был.

Я попытался напрячь память, вспоминая те действительно странные и драматические события. Ночь, дождь, машина и…

— Там же ещё охрана была — мотоцикл с экипажем, — словно прочитал мои мысли диверсант, носящий чужую фамилию Воронцов. — Так что машина была не одна.

Но Роман Петрович легко парировал этот аргумент.

— Разве это охрана — два человека? Да такого в прифронтовой зоне быть не может!

По всему получалось, что Апраксин говорит вполне логично. Воронцов действительно в те дни убедил меня в том, что мы знаем друг друга. Вот только…

— А как же поле, по которому мы пробирались? Мы при этом подвергались нешуточной опасности. Там же немцы по нам стреляли. Легко могли попасть и убить, — напомнил я о логической нестыковке.

— Ага. Стреляли, — согласно закивал Апраксин и хохотнул. — Только стреляли они не в ту сторону, где были вы. А совсем в другую. Сам вспомни.

И вновь пришлось вспоминать мой бой с бронетранспортёром. Ночь, грязное поле и ползущие по этому полю выходящие из окружения красноармейцы. А по ним раз в полчаса работает пулемёт. И что интересно, он ведь действительно не стрелял в ту сторону, где впоследствии пробирались мы. Получается, он давал возможность немецким диверсионным группам беспрепятственно преодолеть расстояние от леса до реки, чтобы, используя всеобщий хаос и панику, дать им возможность успешно внедриться в ряды отступающих войск Красной армии. При сопоставлении всех этих фактов получалась единая логическая цепь. Вот только всё равно где-то в душе мне совершенно не хотелось верить в то, что Воронцов и Садовский враги.

Не переставая следить за сидящими на бревне, спросил Апраксина:

— А как же