Читать книгу - "Орден надежды - Алекс Хай"

Грасс. — “Это Аудиториум, Соколов. То, что они заменили мне воспоминания, не отменяет того, что я сделала. А это означает, что однажды, когда Аудиториуму понадобится моя помощь, мои связи или мое еще что-нибудь, они напомнят о моем поступке. Не сомневайся, с них станется”.

“Значит сделай все так, чтобы они как можно реже о тебе вспоминали”, — ответил я.

“Боюсь, отныне это не от меня зависит”, — грустно ответила Грасс.

Я закрыл глаза, но сон как рукой сняло. Взглянул на часы и внезапно понял, что мы проговорили добрых два часа. Все же требовалось немного поспать. Вроде бы все важное решили, Аня, судя по ответам, собиралась проявить благоразумие. А большего я отсюда сделать не мог.

“Соколов, еще не спишь?” — прервала мои размышления байкерша.

“Пытаюсь заснуть. Чего тебе?”

“Даже не спросишь, почему я все же убила его, хотя могла пощадить? Неужели неинтересно?”

“Это не мое дело”, — ответил я и отвернулся лицом к стене. — “Спокойной ночи, Грасс”.

***

Я проснулся от какого-то неприятного запаха и холода. Морозный воздух кусал меня за щеки, а ноздри раздражала вонь табачного дыма.

Открыв глаза, я тут же посмотрел на часы: пять утра. Час до подъема. А холод и сигаретный дым тянулись из дыры в стене. Ну конечно, кто ж еще…

“Грасс, ты с ума сошла?” — рявкнул я так, что Анька от неожиданности едва не свалилась с подоконника. Что-то грохнуло, зашуршало, и я услышал скрип окна.

“Твою мать! И тебе доброе утро. Чего орешь прямо в мозг?”

“Здесь нельзя курить!”

“Пффф, убегать тоже было нельзя. Я немножко. Всего одну”.

“Завязывай, мне холодно”, — проворчал я и натянул одеяло по самый подбородок.

Грасс, видимо, вняла моей просьбе и, кажется, даже воспользовалась заклинанием, чтобы лучше проветрить камеру. Запустила слабенький “Вихрь”, который мы разучивали на Прикладной Благодати, и пустила ураганчик по комнате.

Я хотел было снова отрубиться, но на этот раз не позволили уже наши надзиратели. Кто-то шаркал по коридору, гремел ключами и возился с дверью нашего отсека.

Что-то они рановато.

— Соколов, подъем! — громкий стук кулака Гром-бабы звучал так, словно она била половником по здоровенной металлической кастрюле. — Просыпайся! К тебе гости.

Я раздраженно стащил одеяло и свесил ноги.

— Не рановато ли для приема посетителей, Светлана Александровна? — проворчал я, но принял вертикальное положение, как того требовал устав.

Дама не ответила. Лишь что-то пробурчала себе под нос и отперла дверь моей камеры.

— Входите, — она кивнула невысокому человеку, силуэт которого темнел в дверном проеме.

— Благодарю.

— Погодите, свет включу, — спохватилась надзирательница.

— Не стоит утруждаться, — гость зажег “Жар-птицу” и запустил ее под потолок — камера тут же озарилась мягким оранжевым светом.

А я узнал своего визитера.

— Доброе утро, Станислав Янович, — зевнув, поприветствовал я войтоша ректора.

Не спрашивая разрешения, Любомирский прошел к столу, выдвинул стул и уселся напротив меня. Принюхавшись, он улыбнулся.

— Не знал, что вы курите, ваше сиятельство. Советую прекратить. Это пагубная привычка.

— Не я. У меня здесь есть сосед.

— О, наслышан, наслышан…

— Чем обязан визиту в столь раннюю пору? — вскинул брови я и поежился от холода.

Любомирский бросил многозначительный взгляд на надзирательницу и та, поджав губы, захлопнула дверь, оставив нас наедине. Но я был уверен, что дамочка подслушивала.

— Михаил Николаевич, полагаю, произошло ужаснейшее недоразумение, — с театральными интонациями начал войтош. — Вас не должны были отправлять под стражу. Его высокопревосходительство узнал о вашей участи вчера глубоким вечером и был разъярен. Однако мы решили, что будить вас среди ночи и переводить в Домашний корпус будет не лучшей идеей.

Ах вот оно как. Значит, до Долгорукова дошла информация, и он тут же отправил своего цепного пса по мою душу. Как тебе такое, Мустафин? Один — один, сволочь.

Я не удержался от гнусной ухмылки.

— Значит, вы пришли вызволить меня из заточения?

Любомирский кивнул.

— Разумеется. Негоже человеку ваших талантов и заслуг гнить в карцере как какому-то преступнику-рецидивисту. Я забираю вас немедленно, — он вытянул руку. — Ваше запястье, пожалуйста. Нужно снять ограничительный браслет.

— Но приказ был подготовлен согласно Уставу, — возразил я.

— Боюсь, некоторые сотрудники слишком вольно трактуют некоторые доктрины нашего закона, — кисло улыбнулся войтош. — Однако и этот момент мы уладим. Что до вашего наказания за кражу господина Пантелеева, то, учитывая давнюю традицию, было решено заменить пребывание в карцере на общественные работы в свободное от учебы время. Итак, ваше сиятельство, руку…

Я виновато улыбнулся и вложил в протянутую ладонь Любомирского расстегнутую змейку браслета. Войтош удивленно вскинул брови.

— Вот как…

— Местные артефакты настроены на Благодать, — объяснил я. — Боюсь, произошел конфликт с моей родовой силой.

Губы ассистента ректора растянулись в слабой улыбке.

— Ну конечно. А вы, стало быть, решили умолчать об этом обстоятельстве.

— Но и попыток бежать не предпринимал, — ответил я тем же чуть насмешливым тоном.

Любомирский спрятал артефакт в карман и кивнул на висевший на вешалке китель.

— Переодевайтесь в форму, Михаил Николаевич. Вы возвращаетесь в Домашний корпус.

Я поднялся и прошлепал до вешалки, как вдруг обернулся.

— Выпускают только меня?

— У вашего сиятельства есть иные варианты?

— Я не единственный отбываю здесь наказание за кражу Головы, — я кивнул в сторону соседней камеры. — Полагаю, будет несправедливо освободить зачинщика и оставить одного из помощников в заточении. Здесь, знаете ли, холодно по ночам. Можно и воспаление какое подхватить. Да и как-то это не по-мужски — оставлять даму в затруднительном положении…

“Соколов, не дави!” — возникла в моей голове Грасс. Ну конечно, она подслушивала. Спасибо дырке, для этого даже не нужно было стараться. — “Тебе и так повезло выбраться отсюда. Не торгуйся! Я справлюсь”.

Ну уж нет. Мне нужно внимательно за ней следить. Поэтому если выйду я, то выйдет и Грасс.

Любомирский изучающе глядел на мое лицо, словно силился прочитать мой замысел. Не знаю, был ли он менталистом и мог ли залезть мне в голову, но характерного жжения от воздействия я не почувствовал.

— Что ж, ваше сиятельство… вы вьете из меня веревки. Вернее, из моего господина, — вздохнул он. — Но на что не пойдешь ради сохранения всеобщего спокойствия… Согласен. Вашу… однокурсницу тоже выпустят сегодня. Прошу, собирайтесь, а я тем временем распоряжусь, чтобы разбудили госпожу Грасс.

— Благодарю, Станислав Янович, — искренне обрадовался я. — Я это ценю.

— А мы ценим вас, Михаил Николаевич, — ответил Любомирский и вышел за дверь.

Через несколько секунд я услышал стук в дверь камеры Ани.

“Во что ты влез, Соколов?” — на этот раз в голосе Грасс сквозил испуг. —