Читать книгу - "Ночной хозяин - Данил Коган"

Двигаясь плавно и неторопливо, он перешел из правого гостевого крыла в левое — хозяйское. Прижавшись к стене, втиснулся в дверную нишу и пропустил мимо себя позевывающего слугу, который гасил масляные светильники, развешанные в коридоре. Слуга прошел мимо Оттавио, скользнув взглядом по двери кабинета владетеля, погасил висящую рядом лампу и проследовал дальше. Для него коридор был пуст.

«Не двигаться, если до человека менее двух шагов.

Не шуметь.

Не делать заметных действий, например, не ронять предметов.

Не смотреть прямо на людей.

Не выпускать из левой руки потушенную свечу.

Не пересекаться с одаренными, для них заклятие незаметности все равно, что костер в ночи.»

Ограничения, запреты, неудобства. Вальтер гер Шелленберг — Magister habentis maleficа ^[27], проректор Вышеградского Университета, любимый преподаватель ар Стрегона, часто повторял:

«— Чары, заклятия, ритуалы имеют множество ограничений. Само по себе овладение основами их сотворения не даст вам никаких ощутимых преимуществ перед нуллумами ^[28]. Более того, не вовремя или неправильно примененное заклятие может погубить вас самих. Чары лишь инструмент, инструмент, молодые люди, а не всесильное оружие, врученное избранным славными предками, как это представляется в легендах.

Главный компонент в использовании заклятий, без которого сами по себе они абсолютно бесполезны, — это правильно выбранные время и способ их применения.

Тактика, господа школяры, — способ и время.

Заклятие надо применять вовремя и в подходящих для этого обстоятельствах.»

«Да, магистр,» — думал Оттавио, подходя к комнате Барсука. «Время и способ».

Огляделся.

В коридоре царил полумрак, слуга уже скрылся из виду. Оттавио открыл дверь и прошел прямо к закрытому холстиной мольберту.

Сдернул ткань.

Несколько мгновений он разглядывал едва видимое в темноте очередное творение Датча гер Брюнне. Затем аккуратно укрыл картину, вышел в коридор, еще раз осмотрелся и закрыл за собой дверь.

Вернувшись к себе, он бросил свечу на стол и очистил кисть от налипшего воска.

Подошел к занавешенному и заклятому заново зеркалу, которое раньше висело в обеденном зале.

Уколов палец специально извлеченной из инструментов золотой иглой, он капнул несколько капель крови в керамическую ступку. Высыпал туда же немного серой пыли. Методично работая пестиком, растер смесь в равномерную кашицу. Взял кисточку из хвоста белки и четкими равномерными движениями нанес получившуюся смесь из чашки на лицевую поверхность зеркала. Произнес сначала формулу подобия, а потом формулу разделения.

На серебристой глади, прямо по центру, проступили две руны. Руна Ночь и руна Господин. Имя духа. Кто-то своей кровью начертал на зеркале эти руны, проделав брешь в колдовской защите поместья.

Теперь пора было собираться в небольшую поездку, которую он задумал вчера после разговора с Вулфом.

Ар Стрегон надел особую походную портупею с большим количеством нашитых на нее кармашков и привязанных к ней амулетов.

Пробежал пальцами по ячейкам пояса и грудного ремня, проверяя комплектность фокусов ^[29].

Вложил в кобуру заряженный пистолет, проверил расположение запасных зарядных трубок — три обычных, одна с зачарованной пулей, и еще одну обычную он заменил на серебряную.

Ощупал Волей заклятие на лезвии меча — обновления пока не требовалось.

Повесил скьявону на пояс.

Спустился в конюшню и потребовал от сонного конюха оседлать серую кобылу. Ей он доверял гораздо больше, чем полумертвому каурому.

Выехал из поместья он в серой предрассветной мгле. Ему навстречу попались возвращающиеся от старого замка участники процессии. Капеллан, Датчс и Адлер, ожидаемо, остались в бдении у погребального алтаря.

Оттавио пропустил идущих, вежливо приподняв шляпу, поздоровался с дамами, и направил кобылу вниз, к реке.

4

Заречная деревня встретила Оттавио мычанием выгоняемых на стерну коров, запахами свежеиспеченного хлеба и плывущим по улицам дымом домашних очагов. К чести владетелей Брюнне, селение выглядело вполне зажиточно и солидно. Некоторые крыши наиболее богатых домов были даже крыты черепицей, а не соломой. По центральной улице были проложены деревянные мостки для пешеходов. Деревенский храм возносил к небу стеллу, оканчивающуюся черной шестилучевой звездой, на высоту фаддена.

В деревне была также и вполне прилично выглядящая бирштубе — пивная.

Оттавио привязал кобылу за железное кольцо к имевшейся у сельского колодца каменной поилке и, сняв шляпу, перешагнул порог пивной, из которой невыносимо притягательно пахло жареными сосисками. Хозяин, тощий мелкий мужик с испещренным оспинами бородатым лицом, повернулся навстречу неожиданному гостю.

— Чего изволит благородный господин? — в тоне хозяина слышалась некоторая неуверенность, однако не было ни капли подобострастия и лживого радушия, свойственного речам почти всех владельцев городских трактиров.

— Поджарь мне пяток яиц с беконом. Пива темного большую кружку. Сосиски давай. — Оттавио бросил мужику монету достоинством в три коппера, — и пошли кого-нибудь за вашим шуляйтером ^[30], у меня к нему разговор есть.

— Сейчас все будет, господин, — заскорузлые пальцы хозяина пивной привычно ощупывали края монеты, необрезанный трешник ему был явно в диковинку.

Оттавио расположился возле очага и привычно потянул в себя его благословенное тепло, но вовремя опомнился, пока не погасил огонь окончательно. Хмурая немолодая женщина принесла ему чугунную сковордку, на которой шкворчали пожаренные яйца и два солидных ломтя бекона. Во второй заход поставила перед Оттавио деревянную кружку пива, больше напоминающую малый бочонок, и тарелку, с горкой наполненную исходящими горячим жиром колбасками. Справа на постеленное почти чистое полотенце выложила ломоть свежего ячменного хлеба. Оттавио счастливо вздохнул запах горячей пищи и неторопливо принялся за еду.

Шуляйтер явился к концу завтрака. Он явно готовился к разговору с благородным, одел чистую рубаху и праздничный кафтан. На грудь он повесил оловянную бляху с оттиснутой на ней оленьей головой — бытовое тавро Брюнне, которое они ставили на принадлежащие им вещи.