Читать книгу - "Когорта Проклятых - Эндрю Р. Кейт"

Прежние легионеры были слеплены из другого теста.

Легионер Дэвид Кинг, Французский Иностранный Легион, 1914.

Ответив на сдержанное приветствие часового-индомейца, Хаузер миновал двойные двери и вышел во внутренний двор. Суартана неотступно следовал за ним с невозмутимым видом. Это, однако, не обмануло Хаузера: отличавшийся безукоризненной почтительностью к уро, сержант тонко выражал свое неодобрение.

Их тяжелые сапоги гулко стучали по каменным плитам. В центре площадки у фонтана их ждали пять человек. Братья Нойбеки и индомеец, слуга майора, презрительно скривились. Стоящий поодаль офицер в форме безарианского Флота имел знаки отличия медицинского корпуса. Присутствие доктора требовалось для соблюдения всех формальностей. Пятый – также уро – в гражданском костюме изысканного покроя был не кто иной, как Фридрих Дениц фон Пулау-Триан, Генеральный Консул и Главный Коммерческий Представитель Лаут Безара на Робеспьере и хозяин загородного поместья. Он выполнял роль нейтрального наблюдателя, контролирующего соблюдение основных правил поединка.

– А вот и фрайгерр[41]фон Земенштейн-Бурат, – радушно приветствовал он Хаузера, протягивая ему руку. – Хотелось бы, конечно, встретиться с вами при других, более… гм… благоприятных обстоятельствах. Я хорошо знал вашего отца и очень сожалею, что он так рано покинул нас.

Хаузер пожал протянутую ему руку.

– Мой отец был высокого мнения о вас, фрайгерр фон Пулау, – любезно ответил он. – И мой дядя – тоже.

Генеральный Консул махнул рукой в сторону Ной беков.

– Печально быть свидетелем подобных конфликтов, – тихо заговорил он. – В то время, когда Родина захвачена врагом, не лучше ли приберечь свой пыл для убренфаров? Если мы хотим вернуться в свои дома, то должны дорожить каждым офицером.

Пожав плечами, Хаузер ответил дипломату:

– Это – дело чести, фрайгерр. Надеюсь, вы понимаете, что я не могу позволить растоптать доброе имя моей семьи?

Дениц фон Пулау печально покачал головой.

– Есть немало способов защитить свое доброе имя, молодой человек, – заметил он тихим грустным голосом. – Мне хочется все же верить в ваше благоразумие.

И Генеральный Консул присоединился к ожидающей группе, оставив Хаузера наедине со своими мыслями.

Традиции требовали соблюдения тысячи мелочей в замысловатой процедуре поединка, определявшейся своеобразным кодексом дуэлей. Хаузер бросил вызов в порыве гнева и сейчас горько раскаивался в этом. Но опрометчивые слова произнесены в присутствии других уро, поэтому единственным способом спасти репутацию было довести дело до конца.

Суартана передал его послание слуге Нойбека, который в свою очередь сообщил о том, что майор принимает вызов. Время, место, оружие – все оговаривалось очень подробно, как того требовали правила и традиции.

Отступить сейчас было бы позором. Однако Эрих Нойбек на протяжении многих лет считался лучшим фехтовальщиком в Воздушной Гвардии. Неудивительно, что его выбор пал на сабли. Мастерство противника почти не оставляло шансов Хаузеру остаться в живых, но и остановить дуэль, расписавшись в трусости, он не мог. Это только подтвердило бы обвинения майора. Вольфганг Лари Хаузер фон Земенштейн-Бурат никогда не будет равным среди аристократов-уро, если его заклеймят ярлыком «трус».

Дуэли нередко заканчивались смертью одного из противников. Что ж, он сразится с Нойбеком, чтобы доказать свою храбрость. И даже если проиграет и умрет, все же оставит свою честь незапятнанной.

– Господа, – наконец произнес Дениц. – Пора.

Хаузер очень медленно направился к фонтану, пристально наблюдая за окружающей обстановкой. Сзади грузно вышагивал Суартана, угрюмый и настороженный, как сжатая пружина. Сержант долго и безуспешно пытался отговорить Хаузера от поединка. Сейчас, зажатый в тисках между данным семье обещанием оберегать Вольфганга и строжайшими правилами дуэльного кодекса, он был похож на робота, получившего противоречивые команды.

– Должен еще раз спросить вас обоих, – произнес дипломат бесстрастным и размеренным голосом. – Не желаете ли вы уладить дело без пролития крови?

С мрачным видом Хаузер шагнул вперед. Казалось, его голос принадлежит кому-то другому, словно диктор за кадром озвучивал голографическое изображение:

– Майор Нойбек назвал меня трусом. Разве я могу дать ему повод для нового обвинения?