Читать книгу - "Защитник - Екатерина Гичко"

– …маленький Ранхаш вообще такой капризуля был, – с блаженной улыбкой рассказывал лекарь. – Сколько мы кормилиц перебрали, пока нашли ту самую, у-у-у! Этот маленький прохиндей просёк, кто реагирует на каждый его чих и пук, и беззастенчиво пользовался, устраивая такие концерты… Жулик, – ласково протянул он.

У Майяри немного отлегло от сердца, и пить вино она передумала.

– А в пять лет он решил, что я его папа, и у меня духа не хватило его разубедить, – улыбка оборотня стала грустной. – Шерех, когда услышал, расстроился: всё-таки его кровь, а отцом называет меня. Но что поделать, если родной внук и носа не кажет? Смирился. Десять лет мы жили вполне счастливо, нас никто не трогал, всё было прекрасно. А потом Менвиа стала наведываться чаще. Раньше-то она появлялась раз в год, на сына взглянет, до слёз доведёт и уползёт, змея… – взгляд Шидая потяжелел. – А тут она увидела, что Ранхаш-то смышлёный, хорошо учится, талантливый, и начала присматриваться: может, и достоин того, чтобы её сыном быть? И услышала как-то, что он меня отцом назвал. Какой скандал она закатила… Отцом… Слугу… Велела вышвырнуть меня. Никогда не забуду, как плакал Ранхаш, когда его у меня из рук вырывали.

Майяри всё же не выдержала и, схватив стакан, хлебнула вино. Пряная сладковатая жидкость ухнула в желудок, выжигая на глазах слёзы ещё сильнее.

– Если б не Шерех, той же ночью украл бы! – в ярости выдохнул Шидай, едва сдерживаясь, чтобы не бахнуть кулаком по столу. – И плевать бы, что после этого и сами Вотые стали бы мне врагами. Но я поддался, старый дурак! Всё ждал, пока они там между семьями уладят этот конфликт. Год ждал! С ума сходил, пока Шерех Ирая и всё его семейство до нищеты доводил. Войной идти боялся: вдруг Ранхаша убьют. А там уж Ирай попросил пощады, и Ранхаша вернули мне. Мы были так рады… – мужчина моргнул, и Майяри показалось, что в уголках его глаз сверкнули слёзы. – Но этот год разлуки столько всего разрушил. Ранхаш больше не называл меня отцом, потому что боялся, что меня опять выгонят. А я и не настаивал. Думал, права не имею, да и тоже боялся. А тут ещё и Менвиа никак отступать не хотела. Она-де мать и знает, что нужно её сыну. Ранхаш её ненавидел и делал всё, чтобы позлить её. Видела бы ты, каким дебоширом он был! Вотые столько денег потратили на те разрушения, что он после себя оставлял. А дебоширил он часто, после каждого визита матери. Да и Шереха. Мать требовала, чтобы он вёл себя достойно своего высокого происхождения, занялся приличным делом и не позорил её, Шерех же просил – но Ранхаш тогда воспринимал это как требования – не слушать мать и определиться с тем, чего хочет он сам. А я молчал. Вот такой я дурак.

Шидай опять потянулся за рыбкой – тарелка уже была ополовинена – и засунул кусок в рот.

– Ранхаш тогда был нежным парнем, чувствительным, каждая нападка матери вызывала в нём волну протеста. Он просто не понимал, за что она с ним так. В конце концов в очередном приступе бешенства он решил дать ей то, о чём она просила. Отомстить. Мол, хотела – получи. Только вот выглядело желаемое не так, как она представляла. Он сперва хотел пойти по стопам деда Борлана и податься в сыскари, но тут уж я палки в колеса ставить начал. Может, и неправильно поступил, но не хотел я, чтобы он повторил нашу судьбу. И Шерех не хотел, поэтому посоветовал в военные идти. Ну мы и пошли. А потом началось всё это… – Шидай наполнил свой стакан и сделал глоток, Майяри тоже отпила вино. – Эта сдержанность, сокрытие всех чувств перед матерью, холодность… Всё это сперва было маской, но если долго носишь одну и ту же маску, рано или поздно она прирастает к лицу и превращается в настоящего тебя. Особенно если маска удобная, а это была очень удобная маска. Была, сейчас уж не маска. Ходишь ты в ней, и ничего тебя не волнует, не расстраивает, не злит. Разум ясный, на душе спокойно… Когда я спохватился, было уже поздно: надетый панцирь прирос к телу и появился Ранхаш Немилосердный. Менвиа, кстати, действительно оказалась не рада воплощению в жизнь своих фантазий: такой сын её пугал и им совершенно невозможно было управлять. Но вот для Ранхаша это уже не имело значения.

– А почему он не пытался, уже повзрослев, что-то изменить?

– Потому что взрослый Ранхаш именно такой, каким ты его сейчас видишь: холодный, рассудительный и выдержанный. Он сознательно взрастил в себе эти качества сперва из мести матери, а потом – осознав, что так ему проще жить. Видишь ли, Майяри, не все находят в себе силы жить такими, какие они есть. Или какими были. Сильных, способных жить, несмотря ни на что, на самом деле мало. Вот Ранхаш слаб. Я слаб. И твой брат тоже слаб.

Девушка вздрогнула.

– Вы сильный, господин Шидай. И харен сильный, – не согласилась она.

– Ну, может быть, Ранхаш сейчас и сильный, а я всё так же слаб, – грустно улыбнулся Шидай. – Когда-то потеряв всё, я смог начать жить заново, только когда у меня опять появился смысл. Я не смогу жить просто так. Без цели и без корней. Именно жить, а не прожигать день за днём.

Протянув руку со стаканом, Шидай чокнулся с Майяри и с улыбкой добавил:

– Вот видишь, какие мы с Ранхашем слабые и ранимые. Никого у нас, кроме друг друга, нет, – уголки губ лекаря печально опустились. – И вот теперь тебя. Надеюсь, ты нас не бросишь? Мы так нуждаемся в поддержке. Особенно Ранхаш. Он так искренне и эмоционально реагирует на твои проделки. Он оживает рядом с тобой, а без тебя опять сухарём станет, и я расстроюсь.

Сердце в груди болезненно ёкнуло.

– Да куда я теперь от вас денусь? – нервно прошептала Майяри, поднося стакан к губам.