Читать книгу - "Не римская Испания. Арбалетчики князя Всеслава. Арбалетчики в Карфагене. Арбалетчики в Вест-Индии - Безбашенный"

а не к какому-нибудь обезумевшему от жадности барыге-финикийцу. А попутно заценил заодно очередной раз и ум девчонки, прекрасно разбирающейся в хитросплетениях политики с экономикой и явно интересующейся и тем, и другим. И в нашем-то мире таких баб немного, а уж в этом… Нет, эту ходячую аномалию надо заполучить в жены во что бы то ни стало!

Думаю над этим и сам с себя хренею – да я ли это, в прежней жизни закоренелый холостяк? Ну, не в том даже плане, чтоб совсем уж мысли о браке и семье не допускал – еще как допускал! В год – от трех до десяти где-то раз. И не «в принципе» допускал, не абстрактно, а очень даже конкретно, то бишь в отношении той или иной вполне конкретной бабы. Но тут ведь как? Вопрос-то ведь серьезный, и прикидывая хрен к носу, прикидываешь и ее недостатки, а какой реальный живой человек их лишен? Лично мне таких что-то не попадалось, и сильно сомневаюсь, чтобы такие вообще существовали в природе. И вот подумаешь над всем этим, подумаешь, да и одумаешься – чаще всего уже к вечеру того же дня, а в большинстве более тяжелых случаев – к обеду следующего. Три дня – это для меня был абсолютный рекорд, так ни единого разу мной в прежней жизни и не побитый, а тут… Это сколько ж я уже на Велию на предмет «остепениться» всерьез нацеливаюсь? Два месяца? Млять! И это – я? Охренеть! Это ведь не к добру, это явно к дождю, гы-гы! А если серьезно, то это – показатель. Если уж я за целых два месяца так и не одумался, значит, девка стоящая, и хватать ее надо со всеми потрохами…

Захотев продемонстрировать ей, что и сам не лыком шит, я предположил, что верховные жрецы и жрицы Астарты, наверняка имеющие немалое влияние в городе, вряд ли в восторге от перспективы монополизации столь нужной им черной бронзы чужим для финикийцев этрусским кланом. Финикийцы жадны, но богобоязненны, и зарвавшегося Ратаба всегда можно пристыдить за неуважение к религии, а вот что они поделают с не обязанным чтить финикийских богов этруском Волнием? Оно им надо? Велтур с сестрой призадумались и согласились с моими соображениями, но выразили уверенность в том, что их дед наверняка все это предусмотрел заранее и как-нибудь уладит. Их, конечно, в такие закулисные тайны никто не посвящает, но Велтур сказал, что сам он на месте деда обязательно пообещал бы на тайных переговорах гадесскому храму Астарты продолжение поставок черной бронзы по прежней цене, а наживаться Тарквинии будут на аналогичных храмах других финикийских городов. Тех же Малаки и Секси, того же Карфагена, тех же Тира с Сидоном, не говоря уже о Сирии с Месопотамией. Они далеки от Гадеса, и на них финикийский патриотизм гадесцев распространяется мало. Карфаген же здесь и вовсе не любят – и за былые экономические притеснения, и за ограбленный Магоном Баркидом знаменитый храм Мелькарта. Карфаген, конечно, Гадесу «большой брат», но уж слишком большой, слишком жадный и слишком властолюбивый. Кому ж такое нравится? Утика вон совсем рядом с Карфагеном, а тоже восставала против него при каждом удобном случае. Впрочем, по предположениям Велии, Тарквинии и карфагенских жрецов, скорее всего, будут доить не собственноручно, а через подставных посредников. Зачем злить обираемых самим, когда это могут сделать другие? Небольшая скидка посреднику «за вредные условия труда» не разорит Волния, зато избавит от репутации мироеда. Это ж разве он? Это все они, жадные мелочные крохоборы!

Как раз за обсуждением «глобальных вопросов геополитики» нас и застукала «почтенная» Криула. Прислушалась, глянула на нас оценивающе, но, к моему удивлению, не только дочь от меня не шуганула, но и недовольства особого не выказала. Чтоб она так уж резко переменила свое прежнее отношение ко мне – в это мне что-то верится с трудом. Скорее, не до того ей сейчас, чем-то другим озабочена. Услыхав краем уха упоминание нами Карфагена, мать Велии нахмурилась и что-то прошипела себе под нос, но непохоже было, чтобы это относилось к нам. Что-то тут совсем другое…

– Прибыл наш отец, – пояснил мне Велтур, заметив мое недоумение. – Он хочет забрать нас к себе в Карфаген.

– И вашу мать это не слишком радует? – Куда меньше это радовало меня самого, но есть вещи, которые в приличном обществе не говорятся открыто.

– Ты же знаешь уже наши обстоятельства, – напомнила Велия. – Здесь мама отцу почти как жена, а там будет считаться просто наложницей.

– А ты сама что об этом думаешь?

– Ну, не за рабов же нас будут там держать. А Карфаген – это все же Карфаген. Ты видел Кордубу и видел Гадес и понимаешь разницу между ними. А между Карфагеном и Гадесом разница такая же, как и между Гадесом и Кордубой. Что же еще можно об этом думать?

– Понять бы еще, что мне об этом думать, – озадаченно пробормотал я.

– Отец говорил, что в Карфанене назревают перемены, – вмешался пацан, – Суффетом города на этот год избран Ганнибал Барка, а вторым суффетом – один из его преданных друзей. Времена там теперь ожидаются непростые, и отцу нужно иметь под рукой побольше надежных людей. И лучше всего – из Испании. Думаю, что, скорее всего, он попросит у деда и вас четверых…

– А вы не привязаны к Гадесу недвижимым имуществом, и переезд в Карфаген для вас нетруден, – добавила его сестра, многозначительно улыбаясь.

– Ты предвидела такой вариант событий? – я вспомнил о ее совете не покупать дом, а снимать, и сложил наконец два и два.

Та не стала отнекиваться, а снова лишь многозначительно улыбнулась. Потом Велтур, сообразив, «вспомнил» о каких-то своих суперважных делах и оставил нас с сестрой. А Велия увлекла меня в малолюдную часть дома и быстренько нашла укромный закуток, где мы наобнимались и нацеловались всласть. За этим-то увлекательнейшим занятием нас и застукали…

– Так, так! Входит враг с мечом наголо, а охранник не только беспечен, но и безоружен! – вошедший в наше укрытие крепкий мужчина средних лет ухмыльнулся и выразительно похлопал рукой по рукояти висящего на бедре меча.

– Папа? – пропищала моя ненаглядная, мастерски имитируя приличествующий случаю испуг и одновременно подсказывая мне, с кем я имею дело.

– Враг уверен в своем превосходстве, расслабляется и куражится, а охранник не так уж и безоружен, – невозмутимо возразил я, откинув полу плаща и продемонстрировав торчащую из потайного кармана рукоять пружинной пистоли. – Враг получает стрелу, которой не ждал, а потом, уже