Читать книгу - "Тузы за границей - Мелинда М. Снодграсс"

– Я больше там не живу. Вы сможете найти меня в «Лилии», на левом берегу.

– Понятно. Какие-то особые причины?

– Нет.

– Я должен научиться делать такое невинное выражение лица. Оно совершенно очаровательно, пусть даже и не слишком убедительно. – Тахион вспыхнул, и Боннелл рассмеялся. – Ну-ну, не обижайтесь. Для одного вечера вы рассказали мне вполне достаточно ваших секретов. Не буду больше на вас давить.

Делегация ужинала в дорогом ресторане на Эйфелевой башне.

Тахион, опираясь на защитное ограждение наблюдательной площадки, нервничал в ожидании Брауна. Сквозь окна ресторана он видел, что вечеринка достигла стадии бренди, кофе, сигар и речей. Дверь открылась, и на площадку, хихикая, вылетела Мистраль. Следом за ней показался капитан Донатьен Расин, один из самых выдающихся французских тузов. Единственной его способностью было умение летать, но по совокупности с тем фактом, что он был профессиональным военным, пресса окрестила его Триколором. Это прозвище он ненавидел.

Обняв американку за тоненькую талию, Расин перелетел с ней через защитное ограждение. Мистраль чмокнула его, высвободилась из кольца его руки и поплыла на струях легкого ветерка, который гулял вокруг башни. Ее бескрайняя серебристо-голубая накидка заплескалась вокруг нее, пока она не стала напоминать экзотического мотылька, влекомого мерцающими паутинами огней, оплетающих башню. Глядя на эту парочку, то взмывающую вверх, то камнем устремляющуюся вниз в замысловатой игре в пятнашки, Тахион вдруг почувствовал себя очень усталым, очень старым и очень бескрылым.

Двери ресторана распахнулись, и из них, словно вода из прорвавшейся дамбы, хлынула делегация. После пяти месяцев официальных обедов и бесконечных речей не было ничего удивительного в том, что они сбежали.

Браун, чертовски элегантный в белом галстуке-бабочке и фраке, остановился, чтобы закурить. Такисианин телепатически коснулся его.

«Джек».

Тот застыл на месте, но ничем другим не выдал, что понял.

Грег Хартманн оглянулся назад.

– Джек, ты идешь?

– Я нагоню вас. Пожалуй, я постою, подышу свежим воздухом, полюбуюсь видом и этой сумасшедшей парочкой. – Он махнул рукой в сторону Мистраль и Расина.

Несколько секунд спустя он присоединился к Тахиону у ограждения.

– Боннелл согласился организовать встречу.

Браун хмыкнул, щелчком стряхнул пепел.

– Когда я вернулся, в отеле была «Сюрте». Они пытались без лишнего шума выспросить наших о твоем местонахождении, но стервятники-журналисты насторожились. Они чуют сенсацию.

Такисианин передернул плечами.

– Ты пойдешь со мной? На встречу?

«Предки, мой язык едва повернулся попросить его о помощи!»

– Конечно.

– Боюсь, с отцом мне в одиночку не справиться.

– Значит, ты собираешься…

– Все, что угодно. Он мне нужен.

Монмартр. Художники, с лицензией и без, кишат, как саранча, готовая накинуться на неосмотрительного туриста. «Портрет вашей красавицы-жены, мсье». О стоимости всегда стыдливо умалчивают, зато потом, когда портрет написан, оказывается, что за эти деньги вполне можно купить работу кого-нибудь из старых мастеров.

Кортеж автобусов, пыхтя, вполз на холм, выплюнул своих восторженных пассажиров. Цыганята, кружащие, словно стервятники, тут же бросились в атаку. Европейцы, хорошо знакомые с повадками этих невиннолицых воришек, отгоняли их громкой бранью. Японцы и американцы, введенные в заблуждение блестящими черными глазищами и смуглыми лицами, подпустили их к себе. Потом они еще пожалеют об этом, когда хватятся пропавших кошельков, часов, украшений.

Столько народу, и один маленький мальчик.

Браун, уперев руки в бедра, оглядел площадь перед базиликой Сакре-Кер. Ее заливало людское море. Мольберты вздымались, словно мачты над пестрыми колышущимися волнами. Он вздохнул, глянул на часы.

– Они опаздывают.

– Терпение.

Браун снова демонстративно уставился на часы. Цыганята, привлеченные блеском тонкого золотого браслета «Лонжин», подобрались поближе.

– А ну кыш! – рявкнул Джек. – Господи, и откуда они только берутся? Их что, на фабрике разводят, вместе с проститутками?

– Их матери обычно продают их «ловцам талантов» из Франции и Италии. Потом их учат воровать, и они батрачат на своих хозяев.

– Господи, прямо Диккенс какой-то!

Тахион козырьком приставил ко лбу изящную руку и принялся высматривать Боннелла.

– Ты ведь должен был выступать сегодня на научной конференции?

– Да.

– Ты позвонил им, что не придешь?

– У меня сейчас голова занята вещами поважнее генетических исследований.

– Я бы сказал, именно ими у тебя сейчас голова и занята, – сухо отозвался Браун.

Подъехало такси; Боннелл с трудом выбрался на тротуар. Следом за ним появился мужчина с маленьким мальчиком. Пальцы Тахиона впились в бицепс Джона.

– Ты погляди. Боже правый!

– Что?

– Мужчина. Это же клерк из отеля.

– Что?

– Это он был в «Интерконтинентале».

Троица приближалась к ним. Внезапно отец застыл, показал на Джека, взволнованно зажестикулировал, ухватил ребенка за запястье и поспешил в такси.

– Нет, о господи, нет!

Тахион пробежал несколько метров. Мысленно потянулся к ним, его сила клещами сомкнулась вокруг их разумов. Они замерли. Такисианин медленно подошел к ним, затем принялся жадно разглядывать маленькое угрюмое личико под шапкой огненных волос. Ребенок противостоял немалой силе, а ведь он всего на четверть такисианин. Доктора переполнила гордость.

Внезапно его швырнули на землю, и на него обрушился град кулаков и камней. Он отчаянно пытался удержать контроль, пока цыганята вытаскивали бумажник и часы, ни на миг не прекращая колотить его. Подоспевший Джек принялся оттаскивать от него сорванцов.

– Нет, нет, лови их! Не беспокойся за меня! – закричал Тахион.

Взмахом ноги он стряхнул на землю двоих, кое-как поднялся на одно колено, растопырил пальцы и с силой воткнул их в горло одного из повисших на нем подростков. Парнишка упал, хватая ртом воздух.

Джек поколебался, обернулся к Андрие и мальчику, бросился вдогонку. Такисианин как завороженный наблюдал за ними. Он даже не увидел занесенную ногу. В висок ворвалась боль. Откуда-то издали до него донесся чей-то крик, потом все померкло.

Когда он наконец пришел в себя, Боннелл утирал лицо влажным носовым платком. Тахион приподнялся на локтях и тут же упал – от движения в голове застучала боль, а к горлу подступила тошнота.