Читать книгу - "Меч на ладонях - Андрей Муравьев"

Закончив свою сумбурную речь, гонец оглядел ученого, которого слова его ввергли в задумчивое состояние.

– – Я вот что думаю, – начал высказывать свою мысль Горовой, для обсуждения выбрав русский язык, неизвестный посланнику Ги. – Надо бы помочь городу.

Все с изумлением посмотрели на казака, а тот развивал свою идею дальше, накручивая по комнате круги, что, как уже знали его спутники, было у подъесаула явным признаком волнения.

– Ежели город падеть, а он долго супротив почти полка не выдюжит с двумя-то сотнями ополченцев, то баронесса ни к нам, ни куда еще не выйдет. Про прорыв через ворота это только маленькая девочка могла придумать. Насупротив тех ворот уже небось сотня с запасными конями для погони стоит, да секреты по всем балкам, что к городу ведут. Чтобы, значится, гонцов таких ловить. Доня дело говорит, надо б нам кого послать на помощь. С ружжами. Чтобы миланцев пугать. Но все не пойдем, а то потеряем замок. Можа, дасть Божа, чаго и прыдумаем. Да командиров их надо отстреливать.

Тут в комнату ввалился Малышев. Едва, в общих словах, узнав о послании и мнении Горового, Костя выдвинул себя в качестве кандидата на усиление городского гарнизона. Но вариант этот не был принят. Против выступил Сомохов, предложивший плюнуть на оборону чужого замка, взять лошадей по три штуки на каждого и бежать к Венеции или Генуе. А там продать лошадей – и на корабль. Это был разумный выход, но против резко выступили Горовой, ощущавший долг перед воспитанницей своей сеньоры, которой он по-прежнему считал бывшую императрицу Адельгейду, и Малышев, не желавший оставлять предмет своих воздыханий на растерзание миланскому войску.

Так как еще вначале они договорились, что до конца поиска пойдут вместе, то большинством голосов (при воздержавшемся Захаре) было принято решение остаться. После небольшого обсуждения была утверждена и вторая часть плана: на помощь баронессе и жителям Ги пойдут Малышев и Захар. Первый – с «Суоми», к которому было еще больше двух дисков патронов, и со своим револьвером с двадцатью зарядами. Сибиряк пойдет с винтовкой Горового и двадцатью патронами. Красноармеец должен будет выбивать командование миланского войска, а Костя вступит в бой только в самом экстренном случае. Остальной боезапас оставался для решения последующих задач у Горового и Сомохова. Перед тем как присоединиться к компании, Костя успел сделать из остатков материалов один заряд для пушечки и небольшую бомбу с фитилем. Бомбу решено было взять в город, а пушечку оставить на случай прорыва врага во внутренний двор замка.

«Еву» поставили у входа в донжон, направив ствол в сторону ворот. С своим единственным выстрелом она должна была играть роль скорее психического оружия.

В гарнизоне замка кроме двух «полочан» оставались почти пятьдесят лучников, семеро дворовых мужиков (кузнец, плотник, четыре конюха и повар) и трое пареньков, не считая десятка баб, занимавшихся подносом из арсенала связок стрел и копий и готовкой кипятка. Они да винтовка и два револьвера способны были остановить агрессора. В случае, если удержать стены не получится, все защитники уйдут в донжон, в котором и хранились запасы и арсенал замка. При осаде главная башня сможет выстоять даже с таким малым количеством защитников более месяца.

В город Костя, Захар и паренек-дружинник ушли, когда до рассвета оставалось не больше часа. Перед расставанием Костя и Улугбек Карлович долго обсуждали что-то, в результате оба они ударили по рукам. Чтобы в случае попадания в плен (хотя и маловероятного) «полочан» не сожгли на костре как колдунов (а такая перспектива была), Костя взял с собой заключение папской курии с печатью Урбана II о том, что «сии путешественники не одержимы дьяволом, а добрые христиане», и грамоту, также подписанную папой, с указанием «не чинить никаких препятствий и не требовать сборов» с обладателей этой бумаги.

3

Лаз был выкопан почти пятьдесят лет назад и практически не использовался. Вход в него находился за замковой конюшней. Сам ход был прикрыт массивным камнем, который на время военных действий заменяли решеткой. Перед тем как отпустить Костю и Захара, Горовой подозвал старого Биньо и расспросил о других лазах, выводивших за пределы замка. По словам дедка выходило, что кроме того хода, которым воспользовался посланник баронессы, были еще два выхода из осажденной крепости: один – из самого донжона, второй – из-под стены замка в сторону южных ворот Ги. Еще в самом начале приступа их тоже закрыли решетками. Возможно, существовали еще тайные лазы из самого донжона, но о них не знал ничего определенного и старый лучник.

Казак предложил идти к городу не тем путем, которым проник посланник, а другим. Таким образом, если вражеский секрет заметил гонца, то устроенная на пути его возвращения засада будет обойдена «полочанами». Сам паренек громко возмущался против необходимости использовать другой путь. Он заявил, что уверен в том, что пробрался тайно. Использовать другой путь, по его словам, – это искать от хорошего лучшее, что может быть только глупостью.

– Да это ты, верно, рыцарь? – напрямую спросил молодого дружинника Горовой.

Паренек засмущался.

– Ну, так слухай, что старшие говорят, и не перечь! – рявкнул Тимофей Михайлович.

И Малышева, и Пригодько одели в кольчуги, в арсенале подобрали приличные шлемы с широкими наносниками. На спине и тот, и другой несли, кроме огнестрельного оружия, и старые добрые предметы войны одиннадцатого века. Костя взял купленный еще в Хобурге меч и круглый щит, а Захар – широкую свенскую секиру на длинной окованной рукоятке и щит. Они должны были выглядеть как воины, а не как колдуны – напутствовал их Сомохов, сам наотрез отказавшийся от холодного оружия. Зато провожавший их Горовой выглядел настоящим рыцарем: широкая блестевшая жиром кольчуга, прикрытая военным шерстяным плащом, новенький шлем из того же замкового запаса, золотой пояс с привешенной к нему саблей. Саблю подъесаул берег, для боя он выбрал длинный боевой молот с острым клювом и круглый окованный железом щит. Под кольчугой у всех русичей были стеганые кожаные куртки с привязанными рукавами, одевавшиеся поверх простых льняных рубах.

Едва спина Захара исчезла в проеме лаза, как Горовой приказал закрыть ход тяжелой кованой решеткой.

…Проход был узким и явно давно не прочищался – то тут, то там земля осыпалась, сделав лаз, и без того не самый широкий, еще уже. Временами Захару и Косте приходилось ложиться на живот, чтобы пробраться дальше. Малый ростом дружинник чувствовал себя значительно лучше: он не был обременен оружием.

Наконец в непроглядной тьме забрезжил узкий лучик света. Русичи подтянули щиты и обнажили холодное оружие. Малышев взял в руку револьвер. Если и будет засада на дороге к Ги, то лучше места для нее не придумаешь. Проводник же, казалось, полностью игнорировал опасения своих попутчиков. Он даже попробовал что-то насвистывать, но получил затрещину от красноармейца и затих. Рука у сибиряка была тяжеловата.

Первым на поле перед городскими стенами выбрался дружинник. Выход был замаскирован густыми кустами шиповника, росшего над каменной насыпью. Пока все участники вылазки выбирались из густых колючих зарослей, нарядные военные плащи, уже вымазанные в глине лаза, окончательно потеряли презентабельный вид. Костя тихо чертыхался, вытаскивая то одну, то другую часть тела из цепких объятий флоры, промысловик двигался тихо. Паренек заполз на небольшой холмик. После минутного изучения окружающей обстановки молодой дружинник появился снова и повелительно кивнул: пора! Но уже было шагнувших в сторону Ги Костю и гонца задержали руки Пригодько.