Читать книгу - "Чужая планета - Евгений Гуляковский"

Этот единственный выстрел, прозвучавший с нашей стороны, вызвал у нападавших вспышку ярости и заставил их двигаться быстрее. Второй раз штурман выстрелить уже не успел. Силы были слишком неравными. Каринина сбили с ног, вырвали бластер, в руках нападавших сверкнули ножи. Крик боли, раздавшийся в моих наушниках, свидетельствовал о том, что Каринин тяжело ранен или, возможно, убит.

Теперь та же участь ожидала меня самого. Я уже видел занесенное надо мной лезвие, но ни одного звука не сорвалось с моих губ, ни одного движения, выдававшего страх. Да и не было никакого страха. Полное равнодушие к собственной судьбе не оставляло меня с того момента, как я покинул часовню.

Может быть, это меня и спасло, вызвав секундное замешательство у человека, занесшего надо мной нож. А затем грозный окрик Сварисова заставил нападавшего опустить оружие.

Сварисов, обладавший невероятной силой, схватил человека, который набросился на меня, и швырнул его на землю.

– Если кто-нибудь, без моей команды, еще раз достанет нож, я его сам прирежу! Этот человек мне нужен живым!

Без дальнейших происшествий меня доставили на корабль.

Под камеру приспособили пустую кладовую камбуза. Раньше здесь размещался запас пищевых концентратов, и отвратительный прогорклый запах въелся в металлопластиковые стены кладовой. Кроме того, здесь было холодно. Но, по крайней мере, мне поставили койку и даже не пожалели рваного одеяла.

Завернувшись в него, я сел на койку и тупо уставился в поцарапанную и потрескавшуюся стену.

Никаких других вещей, кроме койки, в кладовке не было. Но больше всего меня угнетало не отсутствие элементарных удобств, к которым я привык в своей каюте, и даже не холод.

Мучительней всего оказалось полное отсутствие информации. Сварисов строго-настрого запретил своим людям разговаривать со мной, и я не знал, что произошло на корабле. Мучительные вопросы гнали от меня сон. Выжил ли после ранения штурман? Готовится ли корабль к старту? Удалось ли закончить ремонт?

Поскольку свет в моей камере не выключали, я потерял всякое ощущение времени. Охранники, приносившие пищу в виде упаковок все тех же осточертевших пищевых концентратов, появлялись нерегулярно. Иногда они швыряли у порога с десяток пакетов и исчезали на несколько дней, так и не обмолвившись ни единым словом. Время для меня словно остановилось.

Все же в моем теперешнем положении была и своя положительная сторона. Такое полное одиночество, полная изоляция от внешнего мира и отсутствие любых дел помогли мне погрузиться в свое подсознание так глубоко, как никогда не удавалось раньше. Путешествуя по запыленным коридорам собственной памяти, я пытался найти ответ на самый важный для себя вопрос – что именно открыл я на этой планете? Что произошло со мной во время короткого и мучительного контакта с иным разумом?

Вопреки логике, во мне продолжало жить ничем не обоснованное желание вернуться на вершину кратера и продолжить контакт. Возможно, я так бы и сделал, появись у меня малейшая возможность сбежать с корабля. Но в моем положении об этом можно было только мечтать.

Я старался побольше спать, чтобы как-то скоротать медленно тянущееся время и втайне надеясь, что во сне вновь повторится тот самый зов, который заставил меня покинуть корабль. И вновь зазвучит мелодия знакомой песни. Но зов не повторялся. И даже мелодию я не мог вспомнить. Она вертелась в мозгу, но что-то мешало прозвучать знакомым музыкальным нотам, словно существовал некий запрет, неодолимый барьер... Даже мои мысли оказались в плену.

Все же в результате долгих усилий у меня появилась ни на чем не основанная уверенность в том, что происшедшее со мной – это только начало. Что все еще впереди и что глубоко внутри моей памяти остался некий след, какой-то ключ, который рано или поздно поможет мне во всем разобраться.

Я не слишком часто и лишь мимоходом задумывался о своем теперешнем положении и о том, что произошло на корабле, – словно это меня уже не касалось. Хотя я понимал, что в возникновении бунта была изрядная доля моей вины и что мне придется нести за это всю тяжесть ответственности, если нам удастся вернуться на базу, это меня совершенно не трогало.

Я принял решение, весьма странное в положении беспомощного пленника. Я сказал себе, что не улечу с этой планеты, не побывав еще раз в часовне и не попытавшись возобновить прерванный контакт. По сравнению с этим все остальное уже не имело никакого значения.